Несказалтолько
про сестру, как-то неохота было впутывать.
- Целый гроб с опиумом! Еф-тать! - обалдел Фулевый. - Ты видал,Шах!
Ты видал, как они на нас варят! Это ж миллион рублей!Хренегознает-
может, два миллиона! Вот это люди работают! Еф-тать! Слушай,писатель,а
ты это напишешь? Напишешь, как нас тут с тобой отпиздили? А? Еф-тать,так
они с тобой влипли, мусора! Бухгалтер, если ты не позвонишь куда он сказал
- в камеру не приходи, понял?! А еслизаложишь-ятебяиизКолымы
достану., учти! Перо вставлю! Ты понял?
-Понял...-испуганносказалбухгалтериотодвинулсяотнас
подальше.
Всю ночь под храп остальных заключенных Фулевый и Сашкарассказывали
мне свои истории. Фулевый был вором-домушником, гастролером инаркоманом,
его взяли вчера утром что называется "с поличным" -вквартиреглавного
инженера трубопрокатного завода, - он уже точно знал,чтоему"пришьют"
сто сорок четвертую статью, часть третью, ивпаяют"червонец"-десять
лет, и он только прикидывал, куда егомогутпослать-наБАМ,илив
Воркуту, или на Нарынскую ГЭС.
Потом мы обсуждали Сашкину историю. У Сашки, по словам Фулевого, было
абсолютно чистое дело. Да, он на ходу запрыгнул на трамвайную подножку, но
вот, собственно, и все преступление. А дальше -тедванеизвестныхему
парня его сталкивали с подножки,билисверхуногами,аонвпорядке
самообороны стащил их с подножки. Кажется, там был этот "товарищ в очках",
но - часы?? Какие часы? Откуда?! Я снял ваши часы? Да вы что?Вывидели,
что я снял ваши часы? Ах, вы не видели! Ну, такочемречь?Ивообще,
гражданин следователь, как я мог снимать с него часы, если он говорит, что
видел, как меня били те двое?! Значит они менябили,аявэтовремя
снимал с него какие-то часы? Так?
Фулевый так точно, такправдоподобноиподробновыстроилСашкину
защиту на следствии, что, забегая вперед,скажу,чтоСашкенадопросе
оставалось только повторить заготовленные реплики. Утром, после того,как
троих пятнадцатисуточников (в том числе ибухгалтера)увелинаработу,
Сашку вызвали на допрос, и он вернулся через час с большим пакетом в руках
- там был чурек, виноград и короткая записка: "Мы тебя будем ждать.Мама,
Лина".
Но не успели мы справиться с этимпакетом,какнадопросвызвали
меня. Уже в том,чтоконвойныйповелменясразунавторойэтаж,я
почувствовал некоторые изменения. Коридорвторогоэтажабылкрашенне
бурой краской (теперь-то я понял, почему на первомвсекрашеновбурый
цвет - чтобы кровь не так бросалась в глаза, если попадет настены),так
вот, коридор второго этажа был крашен всвежесалатныйцвет,анаполу
лежала ковровая дорожка, и таким образом было очевидно, что битьтутуже
не будут, - хотя бы чтобы не пачкать эту дорожку кровью.
Вкомнатеследователя,обставленнойнепо-казенному,ахорошим
письменным столом, нормальными венскими стульями и дажехолодильничкомв
углу, сидел за столом молодой, голубоглазый мужчина в гражданском костюме,
писал что-то.
Вкомнатеследователя,обставленнойнепо-казенному,ахорошим
письменным столом, нормальными венскими стульями и дажехолодильничкомв
углу, сидел за столом молодой, голубоглазый мужчина в гражданском костюме,
писал что-то.
- Присаживайтесь, - кивнул он мне настул,иясел.Неподнимая
головы, он еще минуты четыре, если не пять, писал какой-то протокол, потом
расписался внизу и поднял на меня глаза, откинулсянастуле.-Н-да...
Значит, вы - Гарин? Из "Комсомольской правды"? А как вы это докажете?
Я молчал. Просто молчал и все. Демонстративно.
- Ну? Что же вы молчите?
То, что онговорилмне"вы"ичтопривелименясюда,вэтот
нормальный кабинет, говорило само за себя. Значит, бухгалтер ужепозвонил
Изе Котовскому или Расулову в ЦК, или даже им обоим.
- Ну? Что же вы молчите? - спросил он.
Не глядя на него, а глядя в стену, я произнес:
- Не знаю, с кем разговариваю.
- А-а... - он опять откинулся на стуле,сказалнебрежно:-Ну,а
зачем вам знать? Ну, допустим, я - следователь. Это сейчас неважно. Унас
будет просто небольшой разговор, не дляпротокола.Вотсмотрите.Некий
человек вместе с грузчиками выгружает изсамолетагробинесетегок
выходу из аэропорта. Так? По дороге гроб случайно падает,разбивается,и
оказывается, что в немнаркотики.Человека,естественно,арестовывают,
везут в милицию. Но при водворении вкамерудовыясненияобстоятельств
дела он оскорбляет сотрудника милиции, грозит, что всех посадит втюрьму,
что он корреспондент всесоюзной газеты,хотяунегоприсебеникаких
документов. Видите, все занесено в протокол, - он показывает мне протокол.
- Дальше, в камере предварительного заключения едва переступивпорог,он
затевает драку с уголовниками, избивает арестованного покличкеФулевый.
Смотрите, вот показания ваших сокамерников. Понимаете,товарищГарин,в
нашей стране демократия и вы не имеете праваоскорблятьмилициюибить
заключенных, даже если вы действительно корреспондент...
Я молчал. Если у них есть показания трех моихсокамерников,значит,
это пятнадцатисуточники, и значит, это бухгалтер настучал.Никудаонне
позвонил, сука, а просто выдал наш ночной разговор милициииполучитза
это какие-нибудь поблажки, и в нашу камеру его, конечно, больше не вернут.
- Ну? Я вас слушаю, - сказал мой "следователь".
- Я буду говорить только с начальником милиции, - сказал я.
- Опять! - поморщился он. - Послушайте... как вас по отчеству?
- Думаю, вы уже знаете... - сказал я. ї Он усмехнулся:
- Действительно, знаем: Андрей Борисович. Больше того, ячиталваши
очерки - про Заполярье, про сибирских шоферов и геологов, и прямо скажу-
я ваш поклонник, вы прекрасно пишите. Но! Никтонеимеетправаподнять
руку на сотрудника милиции. А вы оскорбили капитана советской милиции.