– Что ты еще о нем знаешь?
– Только то, что рассказали мне полицейские.
– Какие полицейские? Которые его арестовали или те, что работают на тебя?
Пауза, последовавшая за этим вопросом, дала понять Брунетти не только то, что он зашел слишком далеко, но и то, что, хотя Лука его давний друг, он всегда будет относиться к Брунетти как к полицейскому.
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Гвидо, – произнес наконец Лука. Его речь прервал приступ кашля, который бывает у заядлого курильщика.
Берточчо кашлял довольно долго, Брунетти ждал, когда приступ пройдет, после чего сказал:
– Извини, Лука. Это была плохая шутка.
– Ничего страшного, Гвидо. Поверь мне, всякий, чья работа связана с людьми, нуждается в помощи со стороны полиции. И они в свою очередь рады получить любую возможную помощь от меня.
Брунетти, думая о маленьких пакетиках, осторожно передаваемых из рук в руки на разных молодежных тусовках города, спросил:
– И чем ты можешь им помочь, Лука?
– Тем, что держу на парковках дискотек частных охранников.
– Для чего? – Брунетти представились грабители и их жертвы – беспечные подростки, которые шатаются по дискотекам до трех утра.
– Чтобы забирать у молодых болванов ключи от машин, – последовал неожиданный ответ.
– И никто не жалуется?
– А кто должен жаловаться? Их родители? На то, что я не даю им уехать в стельку пьяными или выбиваю из их мозгов наркотики? Или полиция, потому что я делаю все возможное, чтобы они не врезались в деревья по краям автострады? Копы страшно довольны, что их не будят в три ночи для идентификации тел, которые надо вырезать из автомобилей. Можешь мне поверить, полиция рада оказать мне любую посильную помощь. – Он сделал паузу, и Брунетти услышал резкий звук чиркающей спички – Лука прикурил сигарету и сделал первую глубокую затяжку. – Так что ты хочешь, чтобы я сделал, – замял это дело?
– А ты мог бы?
Брунетти чуть ли не увидел воочию, как Лука пожимает плечами.
– Я не готов ответить на этот вопрос, пока не пойму, хочешь ты, чтобы я помог тебе, или нет.
– Помощь мне нужна, но не для того, чтобы замять дело, – в смысле вообще закрыть его. Я бы хотел, чтобы ты пока не сливал информацию газетам, если это возможно.
Лука некоторое время раздумывал.
– Я трачу огромные деньги на рекламу… – помолчав, произнес он.
– Это понимать как «да»?
Лука громко рассмеялся и смеялся так долго, что смех перешел в приступ кашля. Отдышавшись, Лука проговорил не без некоторого восхищения в голосе:
– Ты всегда стремишься к полной ясности, Гвидо. Уж и не знаю, как Паола выносит тебя.
– Мне так легче живется.
– Как полицейскому?
– Нет, как обычному человеку.
– Ну что ж. Тогда понимай это как «да». Я могу попридержать и не давать материал в местные газеты, а крупные издания вряд ли заинтересуются этой информацией.
– Патта – вице‑квесторе Венеции, – возразил Брунетти в порыве патриотической гордыни.
– А для парней из Рима он – мелкая сошка, – охладил его пыл Лука.
Брунетти обдумал его слова:
– Полагаю, ты прав. – И быстро сменил тему разговора. – Что полицейские говорят о парнишке?
– Они взяли его в полубессознательном состоянии. Его отпечатки пальцев были на всех маленьких пакетиках.
– Ему уже предъявили обвинение?
– Нет. По крайней мере, мне так кажется.
– Чего они ждут?
– Хотят, чтобы он сказал им, от кого получил таблетки.
– Ему уже предъявили обвинение?
– Нет. По крайней мере, мне так кажется.
– Чего они ждут?
– Хотят, чтобы он сказал им, от кого получил таблетки.
– А разве они не знают?
– Конечно знают. Но знать – не значит доказать, и я уверен, что ты в состоянии это понять.
Последнее замечание было произнесено не без иронии.
Брунетти порой казалось, что Италия – это страна, где все знают всё и всех, вот только рот открывать никто не хочет. У себя в гостиной любой итальянец в состоянии со знанием дела и подробностей прокомментировать тайные действия политиков, главарей мафии, кинозвезд. Но в ситуации, когда эти комментарии могли бы иметь юридические последствия, Италия превращается в государство немых.
– Лука, а ты‑то знаешь, кто дал мальчику наркотик? – спросил Брунетти. – Ты мог бы назвать его имя?
– Мог бы, но не стану. Это никак не поможет. Над этим парнем есть кто‑то еще, а над тем – еще. – Брунетти услышал, как он прикуривает следующую сигарету.
– Как ты думаешь, мальчик расколется?
– Будет молчать, если ему дорога жизнь, – ответил Лука и тут же прибавил: – Это, конечно, преувеличение. Скажем так: если не хочет, чтобы его серьезно покалечили.
– Даже в Джезоло? – спросил Брунетти. Неужели преступность из больших городов добралась уже и до этого сонного городка на Адриатике?
– Особенно в Джезоло, Гвидо.
– Так что будет с парнишкой дальше? – спросил Брунетти.
– Ты лучше меня должен знать ответ на этот вопрос, – сказал Лука. – Если это первое правонарушение, его пожурят и отпустят.
– Он уже дома.
– Мне это известно. Я говорю абстрактно. И тот факт, что его отец – полицейский, не навредит.
– Не навредит, если история не попадет в газеты.
– Я обещал тебе. На этот счет можешь быть уверен.
– Надеюсь, – отозвался Брунетти.
Поскольку тема была исчерпана, после затянувшейся паузы Брунетти осведомился:
– А что у тебя? Как ты сам, Лука?
Лука откашлялся, и от этих хрипов Брунетти стало не по себе.
– Все так же, – выговорил он наконец и снова стал кашлять.
– А как Мария?
– Эта корова? – рассердился Лука. – Все, что ей надо, – это мои деньги. Ее счастье, что я позволяю ей оставаться в доме.
– Лука, она мать твоих детей! – пробормотал Брунетти, чувствуя, что Берточчо еле сдерживается, чтобы не обрушить на него свой гнев. И он прав: зачем было лезть в его личную жизнь?
– Гвидо, я не буду с тобой это обсуждать.
– Прости, Лука. Ты знаешь, я говорю это только потому, что вы мне не чужие.
– И я это знаю, но все меняется. – Они помолчали, а когда Лука снова заговорил, голос его звучал отчужденно. – Я вообще не хочу говорить об этом, Гвидо.
– Понимаю, – согласился Брунетти. – Извини, что не звонил так долго.
Памятуя о дружбе, которая продолжалась много лет, Лука вежливо отозвался:
– Но ведь и я не звонил.
– Это неважно.
– Да, это неважно, – добродушно, со смехом согласился Лука, и смех перешел в приступ кашля.
Переждав приступ, приободренный Брунетти спросил:
– Если ты узнаешь еще что‑нибудь, сообщишь мне?
– Конечно, – пообещал Лука, явно собираясь положить трубку.
И тогда Брунетти решился на последний вопрос:
– Лука, ты сказал, что знаешь и того, от кого мальчик получил наркотики, и тех, кто повыше?
В голосе Луки снова появилась настороженность:
– Что ты имеешь в виду?
– Занимаются ли они… – Брунетти был не вполне уверен, как назвать то, чем они занимаются.