Нельзя портить с чиновником отношения, даже если эти услуги окажутся небезвозмездными.
– Я хотел поговорить о другом, – ответил Росси. – В разговоре с одним человеком я упомянул ваше имя, и мне сказали, где вы работаете.
– И чем я могу вам помочь?
– У нас здесь, в офисе, не все обстоит благополучно, – произнес он, затем сделал паузу и поправился: – Вообще‑то не здесь, потому что я нахожусь не в офисе. Надеюсь, вы понимаете.
– Где вы, синьор Росси?
– На улице. Я звоню со своего мобильного. Не хотел звонить вам из отдела. – Тут стало плохо слышно, и, когда голос Росси вновь стал отчетливым, он уже заканчивал предложение: –…именно об этом я и хотел поговорить с вами.
Если все так серьезно, синьору Росси явно не стоило пользоваться мобильным телефоном – средством коммуникации, открытым как для общественности, так и для прессы.
– То, что вы должны мне сказать, настолько важно, синьор Росси?
– Да, думаю, это очень важно, – ответил Росси, понизив голос.
– В таком случае, мне кажется, вам лучше найти телефон‑автомат, – предложил Брунетти.
– Что? – с тревогой спросил Росси.
– Позвоните мне из телефона‑автомата, синьор. Я на месте и буду ждать вашего звонка.
– Вы считаете, этот звонок небезопасен? – спросил Росси, и Брунетти почувствовал в голосе собеседника ту же напряженность, которая удивила его, когда Росси отказался выйти на террасу квартиры Брунетти.
– Это слишком сильно сказано, – ответил Брунетти, стараясь казаться спокойным и уверенным. – Однако благоразумнее позвонить из автомата, причем по моему прямому номеру. – Он продиктовал номер, а затем еще раз повторил его, посчитав, что молодой человек мог не успеть записать.
– Мне надо поменять деньги или купить телефонную карту. – Брунетти показалось, что Росси закончил разговор, но после короткой паузы голос в трубке произнес: – Я перезвоню.
– Хорошо. Я буду на месте, – уверил Брунетти, но, еще до того как он успел закончить фразу, в трубке забились короткие гудки.
Что именно синьор Росси обнаружил в архиве Кадастрового отдела? Ему удалось узнать о вознаграждении, полученном за то, чтобы какой‑нибудь подробный план исчез из папки и на его место положили другой, кому‑то выгодный? О взятках, переданных строительному инспектору? От мысли о том, что государственный служащий был в шоке от этого, более того, позвонил в полицию, Брунетти хотелось вслух расхохотаться. Что‑то неладно с этим Кадастровым отделом, если туда берут на службу людей настолько наивных, как Франко Росси!
Следующие несколько минут в ожидании звонка Брунетти пытался догадаться, какую выгоду он может извлечь, если поможет синьору Росси разобраться с его трудностями. Чувствуя себя виноватым – хотя и не слишком, – Брунетти осознавал, что его истинным намерением было использовать синьора Росси и что он найдет способ помочь молодому человеку и уделит особое внимание его проблемам, зная, что это зачтется. Так что любая услуга, которую он попросит взамен у Росси, будет его вкладом в дело о квартире, а не одолжением отца Паолы.
Он ждал десять минут, двадцать – телефон молчал. А когда через полчаса он наконец‑то зазвонил, в трубке комиссар услышал голос синьорины Элеттры, секретарши своего начальника, которая поинтересовалась, не принести ли ему снимки и список драгоценностей, которые были обнаружены на материке, в автоприцепе у одного из цыганят, арестованных две недели назад. Мать уверяла, что это ее драгоценности, что они передаются в семье из поколения в поколение. Учитывая ценность этих ювелирных изделий, заявление цыганки казалось неправдоподобным.
Брунетти было известно, что одно из этих ювелирных украшений уже опознала какая‑то немецкая журналистка – оно было украдено из ее квартиры больше месяца назад.
Он взглянул на часы и с удивлением увидел, что уже шестой час.
– Нет, синьорина, не беспокойтесь. Это может подождать до завтра.
– Хорошо, комиссар, – отозвалась она. – Вы можете забрать их, когда зайдете. – Она замолчала, и он услышал шелест бумаг на другом конце линии. – Тогда, если не будет других поручений, я пойду домой.
– А как же вице‑квесторе Патта? – спросил Брунетти, недоумевая, как это она осмеливается уходить на час раньше.
– Он уехал еще до обеда, – ответила она. Ее голос звучал на редкость ровно – из него были старательно изгнаны все эмоции. – Сказал, что будет обедать с самим синьором квесторе. По‑моему, после этого они собирались поехать в офис синьора квесторе.
Брунетти задумался: о чем же таком его начальник беседует со своим начальником? Общение Патты с начальством никогда не сулило ничего хорошего его сотрудникам: как правило, результатом попыток вице‑квесторе подчеркнуть свою исполнительность были новые планы и директивы, которые внедрялись с большим энтузиазмом, а в конечном итоге отменялись, когда оказывалось, что они совершенно бесполезны или попросту невыполнимы.
Брунетти пожелал синьорине Элеттре приятного вечера и положил трубку. В течение следующих двух часов он продолжал ждать телефонного звонка Росси. Лишь в восьмом часу он покинул кабинет и спустился вниз, в комнату дежурного офицера.
Дежурил Пучетти. Он сидел за столом, перед ним лежала открытая книга. Подперев кулаками подбородок, он читал.
– Пучетти? – окликнул офицера Брунетти.
Юноша поднял взгляд и, увидев Брунетти, тут же вскочил. Брунетти даже обрадовался, что впервые, с тех пор как тот пришел работать в квестуру, Пучетти удалось противостоять порыву отдать честь.
– Я ухожу домой, Пучетти. Если мне позвонят, пожалуйста, сообщите звонящему номер моего домашнего телефона и попросите, чтобы он перезвонил, хорошо?
– Конечно, комиссар! – ответил молодой офицер и на сей раз все‑таки отдал честь.
– Что вы читаете? – поинтересовался Брунетти.
– Да я не читаю, я учусь. Это учебник грамматики.
– Грамматики?
– Да, синьор. Русской.
Брунетти заглянул в книгу и с видом знатока пробежался взглядом по буквам кириллицы:
– Если не секрет, почему вы изучаете русский язык?
– Не секрет, – сказал Пучетти с легкой улыбкой. – Моя подруга – русская, и я хотел бы говорить с ней на ее родном языке.
– Я и не знал, Пучетти, что у вас есть подруга, – произнес Брунетти, пытаясь отогнать мысль о тысячах русских проституток, заполонивших Западную Европу, но все же решил проверить: – А что она делает здесь, в Италии? Работает?
– Она преподает русский и математику в школе, где учится ребенок моего брата. Там я с ней и познакомился.
– А сколько времени вы ее знаете?
– Шесть месяцев.
– Это уже серьезно. – Брунетти поразило блаженное выражение на лице молодого офицера.
– Думаю, так и есть, синьор. Ее семья приезжает сюда этим летом, и она хочет познакомить их со мной. – Пучетти провел рукой по волосам. – Она сказала мне, что им не нравится ее идея связать свою жизнь с полицейским. И отец, и мать у нее хирурги – вы понимаете. Я не говорю ни на немецком, ни на английском. Поэтому я подумал, если я смогу общаться с ними, хоть чуть‑чуть, на русском языке, то постараюсь убедить их, что я не просто пустоголовый бессловесный коп.