Жозеф
выпустил из рук поводья, а уздечка порвалась, ибогегознает,сколько
могла бы продолжаться эта безумная скачка, не подвернись здесь Александр и
не схвати он коня за храп.
А рука у нашего приятеля была крепкая, и лошадь это почувствовала:она
сразу остановилась как вкопанная, так что всадник вылетел из седла кубарем
и выразил свои чувства, обозвав коня мерзавцем.
Альбер выглядел по лучше. Вся разница была в том, чтоонещекое-как
мог править своимконем.Онбуквальноостолбенел,увидев,чтоздесь
натворил носорог.
- Да откуда это вы? - спросил Александр,которогонеобычныйвидего
спутников и рассмешил и встревожил.
- Черт бы их побрал, этих дурацких коней! - ответил де Вильрож.-Они
затащили нас в заросли колючек.
- О, это мне знакомо! Попадешь в такое милое место, итебепокажется,
что там растут одни штыки. Да ты похож на подушечку для булавок!Тывесь
утыкан колючками. К тому же онипричиняютсильнуюболь,этиWagteen
beetje.
- Как, как?
- Wagt eenbeetje.По-голландскиэтозначит"подождинемного".А
по-английски wait a bit.
- Какой ты образованный!
- Вот видишь? Но позволь, ятебепомогуудалитьвсеэтипроклятые
колючки. Подожди немного.
- "Подожди немного"?.. Вот уж, действительно, точней и сказать нельзя!
Александр извлек изкармананебольшойдорожныйнаборинструментов,
достал ланцет и принялся за дело.
Тем временем Жозеф глазами знатока рассматривал слона и лошадь, которых
так обработал носорог, и в нем тотчаспроснулсястрастныйлюбительбоя
быков.
- Ничего не скажешь - это хорошая равота, это слабная равотенка!Лювой
пикадор мог вы гордиться, если вы ему удалось такраспоротьврюховыку.
Все кричали вы врабо. Такого я даже в Барселоне не бидал.
Александрловкоизвлекалусвоегодругазанозы,атотругался
по-каталонски и по-французски и вертелся как черт перед заутреней.
- Тише, тише! - говорилдоморощенныйхирург.-Ты,пожалуй,ине
знаешь, что у тебя в теле торчат образцывсехафриканскихколючек.Вот
смотри - эти две загнутые острые пластинки, похожие на рыболовныйкрючок,
- это "подожди немного" [Ливингстон утверждает, что вЮжнойАфрикеесть
много колючих растений и деревьев, снабженных колючками разной величиныи
формы:прямых,длинныхитонких,короткихитолстых,имеющихвид
обыкновенного крючка, или крючка рыболовного, или наконечникакопья,или
шила; они бывают так крепки яостры,чторазрезаюткожу,какбритва;
стручки, орехи, шелуха, - словом, все коробочки, которыесодержатсемена
этих растений, окружены колючками; одни плоские,какмонета,инаних
торчат двеколючки,какразпосередине;другиевооруженымножеством
страшнейших шипов; когда такое растение впивается в быка, бедноеживотное
чувствует себя беспомощным и начинает мычать от боли (прим.
авт.)].
- Да уж, подождешь! Смею тебя уверить, что поневоле остановишься, когда
напорешься на эту дрянь!
- А вот этот маленький клык тоже здорово вас держит. Есливысделаете
резкое движение, чтобы от него избавиться, он воткнет ввасещепарочку
колючек по пять сантиметров каждая. Это Нааk en steek.
- Легче! Палач!
- Я говорю Нааk en steek. А вот Motjiharra, мать дамарасов, скрепкими
крестообразными иглами; а вот мимоза обыкновенная, с белыми шипами, авот
Wagt een beetje, или Acacia detinens, то есть хватающая акация...
- Да будет тебе! Ты изучаешь ботанику на моей шкуре! Хватит!
- Пожалуй, хватит. Я займусь Жозефом.
- Гром и черти! Мне было так больнопослеэтойскачкипопроклятым
зарослям, что я даже не спросил тебя, как ты-то сам выпутался из беды.
- Да очень просто. Благодаря одному милому носорогу.
- Ты все шутишь!..
- Я неменеесерьезен,чемлюбойдиректорхирургическойклиники.
Давайте, Жозеф, займемся вами.
Каталонец оказался терпелив, но затоАльбердалполнуюволюсвоему
дурному настроению.
- Да это просто напасть какая-то! Просто напасть!Стехпоркакмы
встретили этого чертова проповедника, у нас все валится из рук. Или у него
дурной глаз, или пусть меня возьмут черти!
- Ладно уж, успокойся. Я думаю, ты и не такое видал - ведь ты весь свет
изъездил. Стоит ли обращать внимание на такую ерунду!Кудадевалсятвой
пыл? Смотри, ведь все у нас устраивается самым лучшим образом! Охотабыла
удачная, за проезд мы заплатили и обеспечили этихнесчастных...Даймне
только вытащить колючки у Жозефа,имывернемсянареку.Тысможешь
поплескаться, покуда мы займемся моим слоном. А потом я тебянатружиром
этогосимпатичноготолстокожего.Говорят,нетлучшегосредствадля
заживления ран. А затеммыпообедаемтушенойслоновьейногой...Если
верить путешественникам, это очень вкусная штука.
- Ты прав, - ответил Альбер. - Но я прихожу в бешенство, когда подумаю,
что мы здесь застрянем, в этом проклятом месте.
- Застрянем? Как это мы застрянем? Почему?
- А ты разве не остался без коня?
- Тем лучше! Я пойду пешком и буду охотиться. Этак я, по крайнеймере,
не рискую свернуть себе шею. Наконец, я добуду себелошадьнаближайшем
пункте.
Крики, скорей похожие на вой, прервалиихразговор.Эточернокожие,
привлеченные выстрелами инадеждойнаобильнуюеду,пошлипоследам
охотников и, увидев на берегу реки животное, убитоеАлександром,кричали
от радости.
А наш хирург уже сложил инструменты, подобралкарабиниушелвтом
направлении, откуда доносились крики. Его товарищи следовали за ним,ведя
на поводу изнуренных лошадей.
Бечуаны были измучены голодом, и голод торопил их. Однако ониожидали,
пока придут законные владельцы туши. На радостях, а может быть и для того,
чтобы как-нибудь скрасить томительноеожидание,онизатеялипляску,в
равной мере живописную и бешеную. Тот,которыйслужилнашимевропейцам
проводником, стоял рядом с тушей ипотрясалкопьем,котороеготовбыл
вонзить ей в бок.