Вы меня удивляете и даже тревожите.
- Меня взволновала встреча с французом, пропади он пропадом!
- Надо было, в таком случае, обойтись с нимтак,каквыобошлисьс
торговцем.
- Да ведь вы знаете, что он какой-то демон. Он силен иловок,какни
один из нас.
- Ну, уж это положим! Я вас не понимаю! Этот сумасбродвызвалвасна
дуэль, а выбылидостаточноглупы,чтобыпойтистрелятьсясними
промахнуться. Вдобавок вы едва не ухлопали отца тоймолодойособы,руки
которой добивались! А теперь вы сплетаете вашему сопернику венок измирта
и лавра и считаете, что он стоит выше таких храбрецов, как мы? Даникогда
я с этим не соглашусь! Просто вы слепец!
- Ладно! Будет вам! Раскаркались! Он,однако,неочень-тоиспугался
всех нас вместе взятых, иувасещеосталисьдостаточноубедительные
доказательства на лицах.Взятьхотябытебя,Корнелис.Ты,конечно,
задавака, а все-таки он всадил тебе револьверную пулю прямо в глаз...
- Выстрел былметкий,неспорю.Ночтоизитого?Яснимеще
расплачусь...
- А вы, Питер? Почему бы вам не пойти попросить его, чтобы онещераз
сломал свою саблю о наш череп?
- Дурак! Я потому и сержусь на вас, что у вас былаполнаявозможность
свести с ним все счеты, а вы...
- Вы, по-видимому, забыли, - возразил тот, кого называли Клаасом, - как
великолепно он вел отступление. Три недели подряд он разгадывалвсенаши
хитрости, обходил все наши ловушки и умел не попадаться нам наглаза.Он
как будтознаетместностьлучшенас.Икогдаоннаконецсоизволил
попасться, дело кончилось тем, что двое из нас остались на месте. А сним
еще была женщина, которую ему надо было оберегать. Я васуверяю,этоне
человек, а демон!
- А нельзя ли узнать, как вам удалось избавиться от него?
- Конечно!Язатемипригласилвасвэтусобачьюбудку,чтобы
рассказать вам все, что я сделал и каковы мои дальнейшие планы.
- Говорите, мы вас слушаем.
- Хорошо. Только вы, ваши преподобие, сходите осмотрите местность,нет
ли какой-нибудь опасности. Благо у вас глаза кошки и чуткийслухгорного
козла. А я тем временем прополощу себе глотку и соберусь с мыслями.
Четвертый субъект, до сих порхранившиймолчание,всталиудалился
неслышными шагами хищника, выходящего на охоту.
Еще стоялаглухаяночь.Дорассветабылонеменьшедвухчасов.
Помещение,вкоторомпроисходилоописываемоенамисовещание,вполне
заслуживало нелестногоназваниясобачьейбудки,данногоемуКлаасом.
Несколько плохосколоченныхдосок,щелимеждукоторымибыликое-как
заткнуты смесью глины с просяной соломой,иполусгнившиелистьявместо
крыши - вот и все. Мебель соответствующая. Постелью служила груда листьев;
вместо стульев - бычьи черепа с рогами, заменявшимиподлокотники;вместо
стола - не очищенный от коры пень, на которомслезиласьсальнаясвечка.
Три огромных длинноствольных ружьястяжелымиприкладамиприслоненык
стене. Нетрудно узнать в них те почтенные голландскиеружья,которыене
изменили своего видазаполторасталет.ВТрансваалеивОранжевой
республике колонисты передают их из рода в родипользуютсяимиещеи
поныне [роман написан в 1883 году], несмотря на все достижения современной
техники.
Единственноеизменение,котороепривнеслиэтиотчаянныерутинеры,
заключается в курковой системе. Да и на это потребовался упорный труд двух
поколений. Конечно, этот старый железный лом не можетвыдержатьникакого
сравненияссовременнымкарабином,однаковрукахтакихпрекрасных
стрелков, как буры, он все еще представляет весьма грознуюопасность.На
столе стояли большие бычьи рога с кап-бренди, на полувалялисьсумки,в
каждой из которых можно было бы поместить трехмесячного теленка, как зайца
в ягдташе.
Эти громадные ружья иэтирога,вмещающиедостаточноводки,чтобы
напоить целый взвод, вполне соответствовали росту и телосложению хозяев. В
хижине находились три гиганта в возрасте от девятнадцати до тридцатипяти
лет. Помесь бизона с гиппопотамом. Шесть футовроста.Длинные,круглые,
толстые,тяжелые,неотесанныетуловища,ккоторымприкрепленыдо
безобразия могучие конечности, делали их похожими на людей другой породы и
другого века. Лица, обожженные горячим африканским солнцем, неимелитой
бледности,котораясвойственнакреоламГвианыиБольшихМалайских
островов. Это широкие простоватые лица с правильнымичертами,ивсеже
есть в них грубость и жестокость, свойственные крупным толстокожим.
Все трое носят одинаковые куртки и штаны из желтоватой кожи. Это платье
исцарапано колючками и покрыто пятнамижираикрови-кровилюдейи
животных. Все тригигантапоразительнопохожидругнаДруга.Однако
благодаря некоторым неизгладимым особым приметам, которыеимеютдвоеиз
них, спутать их невозможно. Этиособыеприметы-последствиястрашной
борьбы, на которую намекал субъект, называемый Клаасом.
Корнелис - кривой. Вместо левого глаза у него страшный, лиловогоцвета
шрам, по-видимому полученный от выстрела в упор из мушкета.
У Питера на голове, отбровейдотемени,тожевеликолепныйрубец,
проложенный, как пробор, посерединеголовыиделящийшевелюрунадве
абсолютно симметричные части. Вид этого рубца наводит намысльодобром
клинке и твердойруке,нотакжеиочерепнойкоробке,небоящейся
испытаний.
Несколькослов,оброненныхКлаасомвминутудурногонастроения,
заставляют предположить, что к этим двумшедеврампластическойхирургии
причастен Альбер де Вильрож. Все трое сидят молча:ониждутвозвращения
своего разведчика. Внезапноиодновременно,сточностьювдвижениях,
которая восхитила бы прусского капрала, они хватают рога, откупоривают их,
высоко поднимают и льют себе прямо в глотку, глухо урча, как урчатзвери,
утоляющие жажду.