Аглавное,--добавиля,задрожав,--не
сообщайте,какявсеэто говорил!Вот, например:"С гордой,радостной
улыбкой". Кому интересно, улыбался я или нет?
-- Вот тутвы ошибаетесь, Лауден, -- перебилон меня. -- Именно это и
нравитсячитателям,вэтом-тоизаключаетсядостоинствостатьи,ее
литературная ценность. Таким образом я воссоздаюпередними всю сцену, даю
возможность самому скромному из наших сограждан получить от нашего разговора
такое же удовольствие, какое получил я сам.Подумайте, чтозначилобы для
меня, когдая был бродячим фотографом, прочесть полторастолбца подлинного
культурногоразговора,--узнать,какхудожниквсвоейзаграничной
мастерской рассуждает об искусстве,узнать, как он при этом выглядит, и как
выглядитего мастерская,и чтоу негобыло на завтрак;а потом,поедая
консервированные бобынаберегуручья,сказатьсебе: "Есливсепойдет
хорошо, рано или поздно того же самого сумею добиться и я". Да я бы словно в
рай заглянул, Лауден!
-- Ну,если этоможет доставить столькорадости,-- призналя,--
пострадавшимне следует жаловаться. Толькопустьтеперьчитателей радует
кто-нибудь Другой.
В результате этого происшествиямеждумной иПинкертономзавязалась
настоящая дружба. Еслия чтонибудь понимаю в человеческой натуре (и"если"
здесь непростая фигура речи, а означает искреннее сомнение), то могу смело
утверждать,чтоникакиевзаимныеуслуги,никакиесовместнопережитые
опасности не укрепилибы ее так,как эта ссора, которойудалось избежать,
иботемсамым мы нашли общийязык, несмотря наоткрывшуюся нам разницу в
наших вкусах и понятиях.
ГЛАВА IV, В КОТОРОЙ Я ПОЗНАЮ ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
Былолиэторезультатом полученного мноюобразованияипостоянных
банкротств в коммерческой академии илисказывались качества, унаследованные
от старика Лаудена, эдинбургского каменщика, но я, вне всяких сомнений,был
оченьбережлив.Беспристрастноразбираясвойхарактер,яприхожук
заключению, что это единственная добродетель, которойя могу похвалиться. В
течение первыхдвухлет пребывания вПариже я не только никогда не тратил
больше того, чтовысылалмнеотец, а, наоборот,успел накопитьвбанке
порядочнуюсумму.Выскажете,чтоврядлиэтобыло особеннотрудно,
поскольку я разыгрывал из себябедняка-студента,однако гораздо легче было
бытратить все допоследнего гроша.Просто чудо, что янепошел по этой
дорожке; а натретьемгоду моей жизни в Париже, то есть вскоре после того,
как я познакомился с Пинкертоном, выяснилось,что это не только чудо, нои
счастье. В очередной срокденьги ототца не пришли. Я послал ему обиженное
письмоснапоминаниемивпервыенеполучилот негоникакогоответа.
В очередной срокденьги ототца не пришли. Я послал ему обиженное
письмоснапоминаниемивпервыенеполучилот негоникакогоответа.
Каблограммавозымела большее действие, так как, во всяком случае, заставила
отца вспомнить о моем существовании. "Напишу немедленно", --телеграфировал
онмне,однакообещанноеписьмопришло оченьнескоро.Я недоумевал,
сердился, тревожился, ноблагодаря своей прежнейбережливости не испытывал
никакихфинансовых затруднений. Всезатруднения,тревоги,мукиотчаяния
выпали надолюмоего бедногоотца, которыйтам, в Маскегоне,боролсяс
судьбой за существование и богатство и, возвращаясь домой после тяжелого дня
бесплодного риска и неудач,перечитывал, может быть, со слезами,последнее
злое письмо своего единственного сына, ответить на которое у него не хватало
мужества.
Только три месяца спустя,когда отмоихсбереженийпочти ничегоне
осталось, я получил наконец обещанное письмо вместе с обычным чеком.
"Мойдорогой сынок,-- начиналось оно.-- Боюсь, что из-забиржевой
горячки я не только не отвечал на твоиписьма, нои невыслал тебе денег.
Прости своего старика отца--ему пришлось оченьнелегко, а теперь, когда
всекончилось,доктор требует,чтобыяпеременилобстановкуипоехал
охотитьсяв Адирондакские горы. Тольконе думай, что я нездоров -- простое
переутомление иупадокдушевных сил.Многиеиз самыхвидныхдельцов не
устояли: Джон Т. Брейди удрал в Канаду счужими капиталами.Билли Сендуит,
Чарли Даунс, Джо Кейзер и еще многие из нашихвидныхграждан сели на мель.
НоДоддГолова Что Надоснова выстоял бурю, и, мнекажется,ятаквсе
устроил, что к осени мы станем богаче, чем были.
Теперьвыслушай,сынок,моепредложение:тыписал,чтодалеко
продвинулся в работе над своей первой статуей,-- таквозьмись жеза дело
серьезно и кончи ее. Если твой учитель -- все не могу запомнить, как пишется
его фамилия, -- вышлет мне сертификат,что она отвечает рыночным нормам, ты
получишь в своеполное распоряжение десять тысяч долларов,чтобы истратить
их здесь или вПариже, какзахочешь.Посколькутыутверждаешь, чтотам
больше возможностей для твоей работы, ядаже думаю, что тебе следует купить
иливыстроить в Парижесобственный домик, а там, глядишь, твой старик отец
начнет заходить к тебе обедать. Я с удовольствием приехал бы сейчас,потому
что начинаю стареть и очень стосковался по своему милому мальчику, но у меня
на руках еще несколько спекуляций, которые требуют моего личного присутствия
и наблюдения.
Скажи своему другу мистеруПинкертону, чтоя каждуюнеделю читаю его
корреспонденции и, хотя напрасно ищу в них имя моего Лаудена, все же кое-что
узнаю отойжизни, которуюон ведетв этом незнакомом мнеСтаром Свете,
описанном талантливым пером".
Разумеется, ниодинмолодой человек не сумелбы переваритьподобное
письмо в одиночестве. Оно означало такую переменусудьбы, что необходим был
наперсник, -- итаким наперсником я, разумеется, выбралДжимаПинкертона.