Помощь их ограничивалась тем, что онидалимнезаряженныйпистолетна
случай нападения и обещали держать наготове оседланных лошадей,чтобымы
могли удрать, если разбойникибудутгнатьсязанами.Аодинмолодой
человек поскакал к доктору за вооруженным подкреплением.
Бешено колотилось мое сердце, когдамыотправилисьвнашопасный
путь. Вечер был холодный. Всходила полнаялуна.Онаужеподняласьнад
горизонтом и краснела в тумане, с каждой минутой сияя все ярче. Мы поняли,
что скоро станет светло, как днем, и нас на обратном путинетруднобудет
заметить. Поэтому мы заторопились еще больше. Мыкралисьвдользаборов,
бесшумно и быстро, и, не встретив на дорогеничегострашного,добрались
наконец до "Адмирала Бенбоу".
Войдя в дом, я сразу же закрыл дверь на засов. Тяжело дыша, мы стояли
в темноте, одни впустомдоме,гдележаломертвоетело.Затеммать
принесла из бара свечу, и, держась за руки,мывошливобщуюкомнату.
Капитан лежал в том же положении, как мыегооставили,-наспине,с
открытыми глазами, откинув одну руку.
- Опусти шторы, Джим, - прошептала мать. - Они могут следить занами
через окно... А теперь, - сказала она,когдаяопустилшторы,-надо
отыскать ключ от сундука... Но хотела бы я знать, кто решитсядотронуться
до него...
И она даже чуть-чуть всхлипнула при этих словах.
Я опустился на колени. На полу возле рукикапитаналежалкрохотный
бумажныйкружок,вымазанныйсоднойсторонычем-точерным.Яне
сомневался, что это и есть черная метка. Я схватил ее изаметил,чтона
другой ее стороне написано красивым, четким почерком: "Даем тебесрокдо
десяти вечера".
- У него был срок до десяти, мама, - сказал я.
И в то же мгновение наши старые часы начали бить. Этот внезапный звук
заставил нас сильно вздрогнуть. Но он и обрадовал нас, так как было только
шесть часов.
- Ну, Джим, - сказала мать, - ищи ключ.
Я обшарил карманы капитана один за другим.Несколькомелкихмонет,
наперсток, нитки и толстая игла, кусок свернутоготабаку,надкусанныйс
краю, нож с кривой ручкой, карманный компас, огниво - вот и все, что я там
нашел. Я уже начал отчаиваться...
- Может быть, на шее? - сказала мать.
Преодолев отвращение, я разорвал ворот его рубашки. Идействительно,
на просмоленной веревке, которую я сейчас же перерезалсобственнымножом
капитана, висел ключ.
Эта удача наполнила наши сердца надеждой, и мы поспешили наверх, в ту
тесную комнату, где так долго жил капитан и где со дня егоприездастоял
его сундук.
Снаружи это был самый обыкновенный матросский сундук. На крышке видна
была буква "Б", выжженная каленым железом.Углыбылипотертыисбиты,
точно этот сундук отслужил долгую и трудную службу.
- Дай мне ключ, - сказала мать.
Замок поддавался туго, однако ей удалось открыть его, ионаводно
мгновение откинула крышку.
На нас пахнуло крепкимзапахомтабакаидегтя.Преждевсегомы
увидели новый, старательно вычищенный и выутюженный костюм, оченьхороший
и, по словам матери, ни разу еще не надеванный. Поднявкостюм,мынашли
кучу самых разнообразных предметов: квадрант [прибор для измерениявысоты
небесных тел], жестяную кружку, несколько кусков табаку, две парыизящных
пистолетов,слитоксеребра,старинныеиспанскиечасы,несколько
безделушек,неслишкомценных,нопреимущественнозаграничного
производства, два компаса в медной оправе ипятьилишестьпричудливых
раковин из Вест-Индии. Впоследствии я часто думал, зачемкапитан,живший
такойнепоседливой,опасной,преступнойжизнью,таскалссобойэти
раковины.
Но ничего ценного, кроме слитка серебра и безделушек, мы не нашли,а
это намбылоненужно.Насамомднележалстарыйшлюпочныйплащ,
побелевший от соленой воды у многих прибрежных отмелей.Матьнетерпеливо
откинула его, и мы увидели последние вещи, лежавшие в сундуке: завернуты в
клеенку пакет, вроде пачки бумаг, и холщовый мешок,вкотором,судяпо
звону, было золото.
- Я покажу этим разбойникам, что я честная женщина, - сказала мать. -
Я возьму только то, что он мне был должен, и ни фартинга [фартинг - мелкая
английская монета] больше. Держи сумку миссис Кроссли!
И она начала отсчитывать деньги, перекладывая их измешкавсумку,
которую я держал. Это было трудное дело, отнявшее много времени. Тутбыли
собраны иперемешанымонетысамыхразнообразныхчеканокистран:и
дублоны, и луидоры, и гинеи, и пиастры, и еще какие-то,неизвестныемне.
Гиней было меньше всего, а мать моя умела считать только гинеи.
Когда она отсчитала уже половину того, что был должен нам капитан,я
вдруг схватил ее за руку. Втихомморозномвоздухепронессязвук,от
которого кровь застыла у менявжилах:постукиваньепалкислепогопо
мерзлой дороге. Стук приближался,имыприслушивалиськнему,затаив
дыхание. Затем раздался громкий удар в дверь трактира, послеэтогоручка
двери задвигалась и лязгнул засов - нищий пытался войти. Наступилатишина
внутри и снаружи. И наконец опять послышалось постукиванье палки. Кнашей
неописуемой радости, оно теперь удалялось и скоро замерло.
- Мама, - сказал я, - бери все, и бежим скорей.
Я былубежден,чтозапертаяназасовдверьпоказаласьслепому
подозрительной, и побоялся, что он приведет сюда весь свой осиный рой.
И все же как хорошо, что я догадался запереть дверь на засов! Это мог
бы понять только тот, кто знал этого страшного слепого.
Но мать, несмотря на весь свой страх, не соглашалась взятьниодной
монетой больше того, что ей следовало, и в то же времяупрямонежелала
взять меньше. Она говорила, чтоещенетсемичасов,чтоунасуйма
времени.