Сколько лет я здесь живу, а все равно не могу привыкнуть,
тоска какая-то, безнадежность, мрак...
Штирлиц положил мелочь на медный поднос, что стоял возлетелефонного
аппарата, набрал номер своегох е ф еОтто Вальтера; старик лежал третий
день без движения - скрутило бедолагу; как подняло в воздух под Седаном, в
семнадцатом, так и ломает каждыйгод,несмотрянаточтосдвадцать
девятогоживетздесь;врачипорекомендовали"сменитьобстановку",
психический стресс был слишком сильным; повлияло на него и то,чтолежал
он в госпитале - койкаккойке-сефрейторомАдольфомГитлером,-
остановившиеся серо-голубые глаза, тяжелый, немигающийвзглядидавящий
поток слов, вродебысовершеннологичных,ладнопоставленныходнок
другому, но - если долго вслушиваться - больных, безнадежная паранойя,но
при этом угодная несчастным людям, а сколько их тогдабыловГермании?!
ПосленоябрьскогопутчаГитлера,когдалюдинаулицахсострадали
арестованному герою войны, рискнувшему сказатьнацииправду,послеего
"Майн кампф",послетого,каконсталфюрером,Оттопродалдомв
Зальцбурге и уехал за океан, поняв, что рано илипоздноГитлердобьется
своего, страна п р о г н и л а, гниющей падали был необходим стервятник со
стылыми, безжизненными глазами.
- Послушай, Макс,-сказалВальтерслабымголосом(оченьлюбил
болеть, обожал сострадание, даже при пустяковом насморке просилнотариуса
проверить завещание, уверял, что начинается менингит, отчего-то именно эта
болезнь казаласьемуфатальной),-наэтотразменякрутиткак-то
по-особому.Постоянное удушье, знаешь ли... Рикардо Баум, верныйдружок,
советует обратиться в клинику Фогеля, в Байресе...Так что наэтовремя
вместо меня останется Ганси...
- Кто это? - спросил Штирлиц, сразу же перебраввпамятивсехтем
немцев и австрийцев, с кем Вальтер поддерживал отношения. -КакойГанси?
Шпрудль?
- Нет, нет, он приехал неделю назад, из Вены...Ты его незнаешь...
Его прислал мой двоюродныйбрат,какой-тодальнийродственник,просит
поддержать...Ты его введи в курс дела и помогай, как мне... Наш стобой
контракт остается в силе, он будет платить тебе по-прежнему, яужеотдал
все распоряжения...Если со мной что-нибудьслучится,возьмисебемои
"росиньоли" и ботинки девятого размера...Иновыеперчатки,которыея
получил из Канады...Это мой тебеподарокзадобрыйичестныйтруд,
Макси...
- У вас простуда,-сказалШтирлиц,зная,чтоэтимонобижает
хозяина. - Обычная простуда.Выпейтегорячегочаюсмедомиводкой,
снимет, как рукой, господин Вальтер.
- Я думал, что жестокостьсвойственнатолькомолодым,-вздохнул
Вальтер. - Бог с тобой, я не сержусь.
..
- А где этот самый Ганси?
- Завтра в восемь утра он приедет на подъемник, покажи емухозяйство
и введи в дело...Послезавтра утром я уеду, билет уже заказан, Баумменя
проводит.
- Кто это?
- Рикардо Баум? - удивился Вальтер. - Чистый немец,социал-демократ,
живет здесь в эмиграции...
- Врач?
- Нет, он в бизнесе и юриспруденции...
- Посоветовались бы с хорошим аргентинским врачом, господинВальтер,
настой трав, прогулки...
- Макси, не надо, а? Я знаю, сколько мне осталось, зачемуспокаивать
меня так грубо?
Штирлицположилтрубку,выпил"капуччини"исделалмедленный,
сладостный глоток из тяжелого стакана, ощутив жгущий запах жженого ячменя.
Я стал бояться новых людей, подумал Штирлиц. Имя этого Ганси повергло
меня врастерянность;плохо;постояннаяподозрительностькдобруне
приводит, это ломает в человеке азартное желаниед е л а; время уходит на
обдумывание возможностей; глядишь, всевзвесил,-ан,поздно,упустил
момент,м и м о...
Какие же это страшные слова - "страх", "боязнь", "ужас"!..А сколько
модификаций?! Чему-чему, а уж как себя пугать-человечествовыучилось!
Нет бы радости учиться веселью, застольям, - такведь,наоборот,каждый
прожитый год словно бы толкает нас к закрытости; сообществобронированных
особей, два миллиарда особей,занявшихкруговуюоборонувсобственных
дотах с репродукциями Рафаэля, электроплиткой и зеркалом, человек человеку
враг, ужас какой-то.
- Что грустный, Максимо? - спросил Манолетте.
- А ты?
- О, я - понятное дело, - ответил бармен. - Я старый,явижуконец
пути, Максимо, я знаю, что однажды утром не смогу подняться скроватиот
боли в спине, а может, в шее или в сердце...Не важно,где...И-что
ужасно - я мечтаю об этом времени, потому что тогда со спокойнойсовестью
буду лежать в постели, попросивПепепередвинутьеекокну,истану
смотреть на восходы и закаты, пить чай (честно говоря, яненавижукофе),
пока смогу - пробавляться рюмашкой, а по вечерам играть с внуком иМарией
в детский бридж...Вот жизнь, а?! И я наверняка не посмею даже идумать,
что жду прихода смерти... Я буду уверять себя, что наконец наступило время
заслуженного отдыха, Пепе принялмоедело,пустьмальчикнарабатывает
мышцы, теперь его очередь, ты сделал свое, отдыхай, сколько душе угодно...
Я отдаю себе отчет в том, что жизнь прожита иничегоиззадуманногоне
сбылось, суечусь, не до мыслей, успевай поворачиваться,иначедонКарло
обойдет на повороте, его бар крепче и денег у него больше, и дон Гулинский
может прижать, к нему валом валят портеньяс' из югославских иитальянских
районов,онитамбогатые,такчтонадодержаться,каждуюсекунду
держаться... А знаешь, о чем я мечтал, когда был молодым?
_______________
' Жители столицы (аргент.