жаргон).
- Откуда ж мне?
- Я мечтал быть оперным певцом, Максимо...Когда я был маленький,я
забирался на табуретку и часами пел арии...Бабушка даже плакала, такей
нравилось...Еслибыудедабылиденьги,онбыопределилменяв
консерваторию, глядишь, блистал бы в Ла Скала...
- Тут лучше, - заметил Штирлиц. - Здесь не бомбили...
- Так ведь - сделайся я знаменитым певцом - у менябылибыденьги,
Максимо, замкисподвалами...Бомбежкистрашнытолькобедным,крезы
уезжают в горы или того дальше, в Вашингтон, какие там бомбежки?!
Штирлиц кивнул; затемесяцы,чтопрожилздесь,греяськофеу
Манолетте, он убедился, что спорить состарикомбесполезно,упрям,как
настоящий астуриец, хотя отецегородомизСеговии,аматьивовсе
итальянка.
...В комнатушке, которую х е ф е отдал в распоряжение Штирлица (нечто
вроде сторожки, пристроенной к прокатному пункту с тыльной стороны,чтобы
не портила фасад), он бросил несколько поленцев в печку, залез вспальный
мешок и, вывернув фитиль керосиновой лампы, погрузился в чтение,-нашел
на чердаке старое издание Петрарки; это стало для него откровением,вроде
Монтеня, - книга, без которой не мыслилась жизнь.Штирлиц читалшепотом,
чтобы точнее и объемнее воспринимать мысль поэта:
- Ты спрашиваешь: в чем польза и назначение поэзии? Спешакуда-тов
своембезумии,тысамторопишьсяразрешитьсобственныйвопрос,
устанавливая для поэзии поистине удивительную цель: "лаская,обманывать".
Нет, вещие пророки - не изготовители мазей;поглаживатьиобманывать-
ваше ремесло...Неразумный!По-твоему,н у ж н о с т ьискусств-
доказательствоихблагородства?!Наоборот.Иначеблагороднейшимиз
художников был бы землепашец, в чести былибысапожник,булочник...Не
знаете разве, что самая черновая хозяйственная работавсегонужней?Как
нужны и сколь непочтенны горшечник и шерстобит! Толпа скорее обойдется без
философских школ и воинского великолепия, чем без мясногорынкаибань!
Осел нужней льва, курица нужней орла, - значит, они благородней?!Дерзкие
невежды, у вас на языке всегда Аристотель, которомубытьувасворту
горше, чем в аду; боюсь,сейчасонвозненавиделбысобственнуюруку,
которой написал мало кемпонятые,нозатвержденныемножествомглупцов
книги... Часто не входить в число великих - доказательство исключительного
величия!
Штирлиц перечиталпоследнююфразудважды;отчегочеловечествов
последниегодыпотерялоумениечеканноформулироватьмысль?Почему
Петрарка или Монтень могли лить фразу, придавая ей металлическую упругость
и абсолют формы, а ныне философия и литература сплошь и рядом пробавляются
описательством?! Это ведь легко - связно описать, что видишь и помнишь, но
истинное призвание мыслителя, если он велик, -прямоназыватьпроблемы,
подобно математику или биологу.
..
Штирлиц любил гадать на тех книгах, которые становилисьегочастью,
входилинавсегдавсознаниеисердце:раскроетстраницу,прошептав
предварительно ее номер и строку, упрется пальцем и прочитаетвслух;так
поступил и сейчас: "Не ругай стиль, прозрачный для одаренного ума,легкий
для запоминания и отпугивающий для невежества, -ведьдажесловобожие
запрещает нам бросать святыню псам и метать бисер перед свиньями".
А что, усмехнулся Штирлиц, вполне многотолкуемая фраза;донМигель,
мой добрый старикизКордовы,прекрасноприложилбыеекнынешнему
литературномупроцессу;даия-тоже;толькоДостоевскийдобился
прижизненной славы; Пушкина топталиногами,оЧеховеговорили,како
"дешевом рассказчике, увеселяющем нуворишей", ну и мир, ну и люди!
...А что же мы с тобою будем делать в этом мире, спросил он себя. Как
надо поступить, чтобы не было стыдно смотреть на свое отражение в зеркале?
Времени-то в обрез! Ну, хорошо, верно, в обрез, ночтоямогусделать,
кроме того, что делаю?! Я жду, будь оно неладно, это ожидание...
...Ганс пришел в прокатный пунктсопозданиемнадвадцатьминут;
Штирлиц уже успел включить электрический камин, в комнате чутьпотеплело;
плюшевый, но в то же время ощутимо шершавый лед на оконцахпересталбыть
мертвенно-белым, посинел изнутри - вкрадчиво, как осенний рассвет.
- Какого черта старыйидиотвелелмнебытьздеськвосьми?!-
прохрипел Ганс, непоздоровавшись.-"Порядок,порядок,преждевсего
порядок", "хайль Гитлер", "смерть финансовому капиталу, славянам, евреям и
марксистам", "ни минутыопоздания,каждомусвое",концлагерь,"работа
делает свободным", ненавижу!
- Здравствуйте.Меня зовут Максимо Брунн. Вы мой новый шеф,нет?-
спросил Штирлиц.
- Строгал я на голове всех шефов свой...Чаю дайте! Откудаязнал,
что в этой паршивой стране такие морозы?!-по-прежнемуярясь,ответил
Ганс.
- Возьмите кастрюльку, спуститесьвниз,наберитеснега,принесите
дров, растопите печурку-ичерездесятьминутбудетеиметьстакан
крепкого чая. Ваш родственник держит здесь "липтон" трех сортов.
Лицо Ганса, посиневшее от холода, странно вытянулось, бровипоползли
вверх, а глаза чуть ли не вылупились, так он растерялся ответу Штирлица.
- Вы служите у дяди Отто?
- Я подписал с ним контракт, это верно.
- Оставьте для суда "подписал контракт"! Подписал, не подписал, какое
мне дело?! Вы ответьте: кто здесь кому служит?!
- Это в вашем паршивом рейхе служили, молодой человек, - тихо ответил
Штирлиц. - А в этой стране заключают контракт.Здесь иная формафашизма.
Онтутнародный,демократический.Понимаете?Отношениянанимателяи
рабочегоотличаютсявзаимнымуважениемиконтролируютсясиндикатом,
который тщательно следит засоблюдениемстатейконтракта.