..Наг а л а
дают стэйки и виски. И много овощей - для тех, кто хочет похудеть.
- Ты выглядишь измученным.
- О, нет, я в хорошей форме, тебе просто кажется...
- Не приглашаешь меня с собою?
- Тебе там не понравится, родная.Ты не любишь этих людей. Я тоже их
не очень-то жалую,затоименнонагала-приемахможнодоговоритьсяс
суперактером и пригласить на роль, уломав его на пару десятков тысяч баков
- тоже деньги... Мы же уговорились: еще два-три года, я собираю деньги, мы
летим на Гавайи, покупаем там землю, строим домишлемвсекчертовой
матери...
- Я не могу тебе помочь на этих проклятых гала-приемах выбиватьбаки
из капризных суперактеров? - Криста вымученно улыбнулась.
- Я не монстр, - ответил Роумэн. - Это плохо - обижать актеров, они -
художники, их и так все обманывают,атебеонисразуподдадутся...Я
уговариваю их взять то, что имполагается,инибакомбольше...Если
хочешь видеть, как я с ними хитрю, - едем, только надо ли тебе это?
- Кого ты сегодня станешь призыватьксправедливости?Мужчинуили
женщину?
- Всех, кто попадет под руку.
- Сделать кофе?
- Нет, родная, не хочу.
- Сердце не болит?
- Работает, как часы фирмы "Павел Буре".
- Славабогу...Меняетсяпогода,яоченьбоялась,чтоутебя
замолотит заячий хвостик...
- Ты давно не называла мое сердце заячьим хвостиком...
- Ты просто забыл, - Криста улыбнулась, наблюдая за тем,какРоумэн
надевал черную узенькую "бабочку". - Я тебе говорила это вчера.
- А я уже спал...Я стал очень уставать ипоэтомузасыпаюводну
минуту... Старик, я же тебя предупреждал...
Криста подошла к нему, положила руки на плечи, поднялась намысочки,
потянулась губами к его осунувшемуся, сильно постаревшему лицу:
- Ты сердишься на меня, любовь? Скажи - зачто?Яненахожусебе
места...
Роумэнприкоснулсякеевыпукломулбу,усыпанномувеснушками,
холодными губами, закрыл глаза, потерся носом об нос и пошел кдвери;на
пороге, не оборачиваясь, сказал:
- Еслинеприеду-неволнуйся,значит,перепилиосталсяв
Голливуде.
- Ой, пожалуйста, не оставайся в Голливуде! Мне так страшно одной.
Вздохнув, Роумэн ответил:
- К сожалению, тебе нечего бояться, девочка.Я раздавленипоэтому
никомубольшененужен.Какиты.Даздравствуетспокойнаяжизнь
обывателей, никаких волнений и забот... Я позвоню. Целую, девочка...
...Режиссер Гриссар - послетого,какприглашенныеотсиживализа
столом, - собирал вокруг себя толпу завороженных слушателей;хотяфильмы
его не блистали,с е р е д н я ч о к,но манера говорить,неожиданность
мыслей были порою любопытны.
Особенно многосредиегослушателейбылоактрис,-онобладал
какой-то притягивающей силой, женщины льнули к нему,гляделивлюбленными
глазами, боясь пропустить хоть единое слово; часто рядом с ним стоял певец
и актер Фрэнк Синатра, улыбался и молчал, любуясь Гриссаром.
Сегодня,когдасобравшимсябылпредставленфильмДорбинкса
(абсолютная мура, но касса обеспечена), после того,какнаемныекритики
прочитали эссе "об откровении американского кинематографа,которыйначал
новую спиральразвития",послепредставленияведущихактеров(Хамфри
Богарт сыграл хорошо, но он, подумал Роумэн,можетсыгратьстул,коня,
дождь, актер гениальный, нет слов), послетогокактристаприглашенных
расселись за п-образный стол и быстроуправилисьсдежурнымистэйками,
фруктами и вином, Джо Гриссар поднялся сосвоегоместа,взявподруку
молоденькую актрисульку; он был убежден, чточерездесятьминутвокруг
него соберется толпа; он не ошибся.
- Я смотрел на ваше лицо, - говорил Гриссар актрисе, -ягляделна
вас все то время, что мы провели в сборище снобов, которые должны оплатить
рекламу картины Дорбинкса, и думал о том, что именно вы нужны мневмоем
новом фильме "Откровение от Джироламо Савонаролы"... Да, да, я начинаю эту
работу...В ней будет постоянный камертон: лицо женщины - дочери, матери,
любимой...Сквозь весь фильм - набатно, символом тревоги и любви-лицо
прекрасной женщины... Я приглашаю вас... Вас зовут Джесси, да?
- Пусть так, - улыбнуласьженщина(унееямочки,какуКристы,
подумал Роумэн, подходя к Гриссару: ему был нужен этот человек,онмного
узнал о нем за последние месяцы, а главное - понял, что Гриссарсвязанс
Фрэнком Синатрой, очень важнаясвязь).-Хотявприходскихкнигахя
записана Жозефиной...
- Вы помните, на чем состоялсяСавонарола?-неуслыхавдажеее
ответа, продолжил режиссер. - Как всякий гений, он появился на стыкедвух
эпох, а трагический уход ЛоренцоМедичи,первогогражданинаФлоренции,
столицы Возрождения, не мог не породить кризиса - смена власти вусловиях
абсолютизма духа всегда кризисна, а ее последствиянепредсказуемы...Вы,
конечно, помните, что аристократ Медичи окончил "Платоновскую академию"и
был высоким эрудитом, за его столом собирались выдающиесяумытойпоры,
Боттичелли считал за счастье беседовать с ним о гении Джотто;Медичибыл
первым правителем в Италии, ктоназвалДантегением,неменьшим,чем
Вергилий, а ведь деспотизм отмечен именно тем, что понуждаетпреклоняться
перед древними, отвергая современников...Мой фильмбудетначинатьсяс
того, как в дружеском застолье Лоренцо Медичи читает свои стихи,нанего
влюбленно смотрит жена, кроткая и нежная Клариса Орсинни, подле него сидит
женщина, которую любит он, зеленоглазая Бартоломеа деиНази,анапротив
восседает ее муж, Донато Бенчи, который знает, кто любит ту, чтоживетс
ним под одной крышей, и Клариса Медичи знает это, но она полна нежностик
той, с кем ее муж чувствует себя счастливымисильным.