Его превосходительство потребовал лишь заверения, что в многочисленныхи
тяжелых ящиках находятся орудия производства.
Жан, не моргнув, охотно уверил его в этом и уплатил таможенные пошлины.
Многим эти пошлины показались бы, вероятно, несколько раздутыми, ибоони
составили кругленькую суммувтридцатьпятьтысячзолотыхфранков,из
которых лишь пять тысяч приходилисьнадолюправительства,остальныеже
тридцатьшливкарманегопревосходительства.Новедьего
превосходительство, в свою очередь. долженбылвознаградитьзавременную
слепоту английских контролеров, а это стоило ему нескольких крон.
Жан был в восторге от своей сделкииприказал,немешкаяниминуты,
выгружать "орудия производства", которые тут же были отправлены пожелезной
дороге в Преторию.
Неистощимое великодушие и неиссякаемая веселость Жана производили сильное
впечатление на всех, кто сталкивался с ним. Его умение, некомандуя,одним
лишьсловомилидажепростожестомзаставитьповиноватьсясебе,его
сдержанность, его исполненная собственногодостоинстванепринужденностьв
обхождении с людьми, его уверенность в себе - все выдавало в нем вождя.
Первые его товарищи, фанатически поверившие внего,вербовалиемувсе
новых и новых сторонников. Так, они привели к нему двух молодыхкреоловиз
Реюньона*, которые, попытав счастья в шахтах Трансвааля, возвращалисьдомой
без единоголиарда*.Затембылизавербованыдвамолодыхпортугальских
солдата, дезертировавшие по какой-то вескойпричинеизсвоихчастей,и,
наконец, юнгаторговогофлота,страстныйлюбительприключений,который
немедленно покинул свой корабль, чтобы примкнуть к ним.
Теперь их собралось пятнадцать парней, мечтавших о подвигах. И хотя среди
них были представители самыхразличныхнациональностей,всеониотлично
уживались друг с другом, слившись в тесную, дружескую семью.
Двадцать четыре часа спустя поезд мчал их в Преторию*, куда они и прибыли
без особых приключений. Жан Грандье отправился к президентуКрюгеруибыл
тут же принят вместе со своими товарищами.
В Трансваале не существовало никакихпреградмеждупрезидентомиего
посетителями: ни приемных, ни адъютантов, ни секретарей, - свободныйдоступ
длявсех,укогобыланадобностькэтомувысокочтимомународом
государственному деятелю, чью нечеловеческуюэнергию,казалось,впиталв
себя весь храбрый, сражавшийся за свою независимость народ Трансвааля.
Волонтеров во главесихкомандиромввеливобширныйзалЗдесьу
заваленного бумагами письменного стола сидел президент, черты лицакоторого
были известны всему миру по фотографиям.
Секретарь, стоявший рядомсним,перелистывалдепешиипоуказанию
президента быстро делал на них пометки. В уголке крепко сжатыхгубстарика
свисала егонеизменнаятрубка,дымившаяпослеметодическихикоротких
затяжек
Выразительное, с крупными чертамиимассивнымподбородкомлицоэтого
крепко сбитого великана было обрамлено густой бородой,ачутьприщуренные
глаза пронизывали собеседника острым взглядом, смущавшим своей твердостьюи
внутренней силой.
В уголке крепко сжатыхгубстарика
свисала егонеизменнаятрубка,дымившаяпослеметодическихикоротких
затяжек
Выразительное, с крупными чертамиимассивнымподбородкомлицоэтого
крепко сбитого великана было обрамлено густой бородой,ачутьприщуренные
глаза пронизывали собеседника острым взглядом, смущавшим своей твердостьюи
внутренней силой.
О нет, ничего общего с Крюгером на английских карикатурах!
Достаточно взглянуть нанего,увидетьегомедлительные,почтивялые
движения, его высохшее лицо, его словно высеченныйрезцомваятелякорпус,
его атлетическое телосложение, чтобы почувствовать огромную дремлющую внем
силу, железную, ничем не сокрушимую и непреклонную волю.
Да,этотчеловекпроизводилвнушительное,дажевеличественное
впечатление, несмотря на простоту его нескладно скроеннойодежды,несмотря
на этот вышедший из моды, смешной, единственный в своем родеинеизменный,
как и его трубка, шелковый цилиндр, безкоторогооннигдеиникогдане
появлялся.
А впрочем, эта шляпа действовала неотразимо. Ведь она, так сказать,была
частью самого президента Крю-гера, вернее, столь же неотъемлемой характерной
чертой его внешности, как чепчиккоролевыВиктории,какмонокльмистера
Джозефа Чемберлена* или треуголка Наполеона.
И. впечатление, производимое ею, было настолько сильно,чтоуФанфана,
ошеломленного этимшедевромшляпногомастерства,невольновырвалосьпо
меньшей мере непочтительное восклицание:
- Боже! Ну и колпак!
К счастью,президентнеочень-торазбиралсявтонкостяхпарижского
жаргона. Он не знал, точнее, уверял, что не знает и непонимаетниодного
языка, кроме голландского.
Благоразумнее, конечно, было бы не очень доверять этому.
Президент медленно обернулся к Жану Грандье, легким кивком ответил на его
приветствие и спросил через своего переводчика:
- Кто вы и что вам угодно?
-Француз,желающийдратьсясврагамивашейстраны,-последовал
лаконичный ответ.
- А эти мальчики?
- Завербованные мною волонтеры. Янасвойсчетвооружаю,снаряжаюи
одеваю их, покупаю им коней.
- Вы так богаты?
- Да. И я намерен завербовать сотню молодых людей,сформироватьизних
роту разведчиков и отдать ее в ваше распоряжение.
- А кто будет командовать ими?
- Я. Под начальством одного из ваших генералов.
- Но ведь они еще совсем молокососы.
- Молокососы? Неплохо! Отныне так и будем называться: отрядМолокососов.
Могу вас заверить - вы не раз услышите о нас!
- Сколько же вам лет?
- Шестнадцать.
- Гм... молодо-зелено.
- В шестнадцать лет вы, кажется, уже убили вашего первого льва? -Верно!
- улыбнулся Крюгер.
- И потом юность...Развеневэтомименновозрастечеловекполон
дерзновенных мечтаний,беззаветнойпреданности,жаждысамопожертвования,
презрения к опасностям и даже к самой смерти!
- Хорошо сказано, мой мальчик! Будьте жекомандиромвашихМолокососов,
вербуйте сколько хотите волонтеров и превратите их в солдат.