--Взятьландышевогоцвету,
настоять на белом вине, процедить и принимать по чайной ложке одинразили
два, по меренадобности.Возвращаетречь косноязычным,исцеляет подагру,
унимает сердечнуюбольиукрепляет память. Ацвет положить встеклянную
посудину, плотно умять, воткнуть в муравейник и оставить так на месяц, после
чего вынуть, тогда увидишь, что цветы пустили сок, а его хранить в пузырьке.
Полезен и больным, и здоровым, мужчинам, равно как и женщинам".
А ниже рукою пастора была сделана приписка:
"Помогает также при вывихах (втирать) и коликах (пить по столовой ложке
каждый час)".
Не скрою, над этой бумажкой япосмеялся,ното былсмех,в котором
звенели слезы; я торопливо вскинул свойузелокнаконецпосоха,перешел
речкувброд,поднялсяпосклонухолмаи,ступив наширокую,зеленую
скотопрогонную дорогу,бегущуюсредивереска,обвелпрощальным взглядом
Эссендинскуюцерковку,купу деревьеввокругпасторскогодома ивысокие
рябины на кладбище, где покоились мои отец и мать.
ГЛАВА II. Я ПРИХОЖУ К ЦЕЛИ
К утру второго дня я поднялся на вершину холма и передо мной, сбегаяк
самому морю, как на ладони открылась вся местность,а посредине склона,на
длинном горном хребте, дымил, как калильная печь, город Эдинбург. Над замком
реял флаг, по заливу шли корабли илистояли на якоре, то и другое, несмотря
на расстояние, я различал очень ясно, иуменя, деревенскогожителя,дух
занялся от восторга.
Вскоре я вышел к пастушьей хижине и узнал, в каком примерно направлении
идти на Кремонд; и так, от одного встречного до другого, я все шел да шел на
западот столицы,мимо Колинтона, пока не выбрался Надорогу,ведущуюв
Глазго. А на дороге,квеликойсвоей радости и изумлению,увидел яполк
солдат, они Шагали в ногу под звуки флейт, впереди на сером коне ехал старый
генерал с обветренным кирпичнымлицом, а замыкала колонну рота гренадеров в
высоких шапках наподобие папскойтиары. Всежилки во мне заиграли фри виде
бравых красных мундиров и звуках бодрой музыки.
Еще немного,и мне сказали, что я в Кремондском округе; отнынев моих
расспросах появилисьслова "замок Шос".Укаждого, к кому я ни обращался,
они, казалось, вызывали удивление. Сперва я решил, что мой деревенский вид и
мешковатоеплатье, запылившееся к тому жевдороге,слишком не вяжутся с
великолепием поместья, кудая направляюсь. Нокогда два или три раза кряду
мне ответилив однихи тех же словах и с тем же выражением лица,яначал
подумывать, не кроется ли что-то неладное в самом замке Шос.
Чтобы унять свое беспокойство, я решил задавать вопросы в иной форме и,
завидевна проселкевстречную повозку с каким-то честным малым на облучке,
осведомился,не слышал ли он чего огосподском доме подназванием"замок
Шос".
Он остановил повозку и взглянул на меня так же, как все другие.
-- Слыхал, -- сказал он. -- А что?
-- И богатое там хозяйство? -- спросил я.
Он остановил повозку и взглянул на меня так же, как все другие.
-- Слыхал, -- сказал он. -- А что?
-- И богатое там хозяйство? -- спросил я.
-- А как же, -- сказал он. -- Домина громадный.
-- Понятно, -- сказал я. -- Ну а люди каковы?
-- Люди? -- вскричал он. -- Ты в уме? Да там людского духу нет.
-- То есть как? -- сказал я. -- А мистер Эбенезер?
-- А-а, это конечно,--сказалон. -- Еслитебетребуется владелец
замка, он, точно, имеется. Да тебе какая надобность, милый?
-- Думал на работу наняться, -- как нельзя более простодушно сказал я.
-- Чего?! -- гаркнул хозяин повозки так, что лошадь -- и та вздрогнула.
--Слушай,сынок,--прибавилон.--Не моеэтодело,но тывроде
обходительный малый, так вот тебе мой совет: держись-ка ты подальше от замка
Шос.
Вторым встречным оказалсяюркий человечекв роскошном белом парике; я
догадался, что это цирюльник, который спешит к своим клиентам, и, зная,что
цирюльникибольшиелюбителипосплетничать,спросилегонапрямик, каков
человек мистер Бэлфур из Шоса.
-- Пф-ф,-- фыркнул цирюльник. -- Человек, скажешь тоже. Он и вовсе не
человек, -- и началоченьискусно допытываться, зачем этомне нужно, но я
ещеискусней уклонился от ответа, и он отправился своей дорогой, несолоно
хлебавши.
Трудно передать, какой это был удар. А я-то размечтался!.. Чем туманней
были намеки, тем меньше они мне нравились, ибо тем больше простора оставляли
воображению.Что этоза господский дом,если чуть спросишь,каккнему
пройти, и вся округа шарахается и таращит на тебя глаза? И что за джентльмен
такой, если дурнаяслава о нем скачет по большим дорогам? Будь до Эссендина
часходьбы,натом бы икончилисьмои приключения, явозвратилсябы к
мистеруКемпбеллу.Нораз уж яодолелтакой дальнийпуть,мнепросто
гордостьнепозволялаотступиться, не выяснив, чтоикак; я долженбыл
довестиделодо конца, хотябыужеизсамолюбия.Пустьябыл сильно
обескураженвсем,чтоуслышал, пустьдажезамедлил шаг,ноявсетаки
продолжал спрашивать дорогу и упорно шел вперед.
Когда деньужеклонился к закату,мне встретиласьженщина; грузная,
черноволосая, сбрюзгливым лицом, она тяжело брела вниз посклону. Когда я
задалей свой привычныйвопрос,она порывисто обернулась,довела меня до
(вершины холма, с котороготолькочто спустилась, и показала рукой"а дно
долины, где посредизеленоголугаодиноковозвышалось массивное каменное
строение.Места вокруг были чудесные: невысокие лесистые холмы,живописные
ручьи, тучныес видунивы,но сам дом выгляделнежилым;кнему не вела
дорога, ни изодной трубы не шел дым, сада и в помине не было. У меня упало
сердце.
-- Вот это? -- вырвалось у меня.
Глаза женщины вспыхнули злобным огнем.