У меня упало
сердце.
-- Вот это? -- вырвалось у меня.
Глаза женщины вспыхнули злобным огнем.
--Этосамое.ЗамокШос!--Ионазавелажуткимкликушеским
речитативом:-- На крови заложен, из-за кровине достроен, кровьсровняет
его с землей. Гляди: я плюю на него! Чтоб ему сгинуть на веки веков! Увидишь
владельца,скажиему,чтотыслышал!Скажи,чтоВтысячудвести
девятнадцатый раз Дженнет Клустон призывает проклятие на его голову,на его
дом, хлев и конюшню, на чад и домочадцев, навсю его родню,на егослуг и
гостей -- будь они прокляты до седьмого колена!
И женщина резко повернуласьи исчезла. Я остался стоять как вкопанный,
только волосы намакушке шевелились от страха. В те дни еще верили в ведьм,
проклятие наводило ужас, и такие речи, да еще на самом пороге цели, казались
дурной приметой, предвещавшей, что не будет пути. У меня подкосились ноги.
Я сел на землю и начал рассматриватьзамок Шос. Чем дольшея смотрел,
тем больше мненравился этот край: игустой боярышник в цвету, и луга, где
частой россыпью белели овцы, и тучи грачей в небе -- все говорило, что земля
здесьплодородная, климатблагодатный; итолько мрачнаякаменная коробка
посредине была мне все меньше по душе.
Мимо прошли крестьяне, возвращаясь с полей, а я сидел на обочине дороги
в таком унынии, что дажене сказал им "добрый вечер". Наконец солнце зашло,
и тогда яувидел, чтона фоне оранжевого небавьется кверху струйка дыма,
жидкая, как дымок от свечи.И все-таки этобыл дым жилья, он сулил огонь в
очаге, и тепло, имиску горячего варева --значит, в доме есть живая душа,
которая развела этот огонь, а это уже утешительно.
И я зашагал поузенькой,заросшейтравою тропке, которая бежала в ту
сторону.Тропинкабылаедвазаметная;странно,чтобытаквыглядела
единственная дорогак человеческому жилью,но другой не было видно. Вскоре
онапривеламеня к двум каменным столбамс гербаминаверху; рядом стояла
каменнаясторожка безкрыши.Ясно,чтоздесь был задуман, нотаки не
достроенглавныйвъезд;вместокованыхворот к столбамбылапривязана
соломеннымжгутомдвустворчатаяплетенаякалитка,имоятропочка,не
встретивнасвоемпути нипарковойограды, ни подъездной аллеи, обежала
столбы с правой стороны и неуверенно запетляла к дому.
Чемближеяподходил,темболееугрюмымказалосьмнездание.
По-видимому, онопредставлялособоюоднокрылонеоконченнойпостройки.
Предполагаемая средняя частьне доходила до верхнихэтажейиобрывалась,
зияя в воздухе ступенчатыми контурами незавершенной каменнойкладки. Многие
окнане былизастеклены, илетучие мышивыпархивалиизних изалетали
обратно, точно голуби на голубятне.
Пока я шел кдому, сталосмеркаться, и в трех окнахвысокого первого
этажа, очень узких и забранных крепкими решетками, замерцал неверный огонек.
Так вот онкаков,этотдворец, ккоторомуятак долго шел! Такв
этих-то стенах ждут меня новые друзья иблестящие виды на будущее? Да у нас
в ЭссенУотерсайде так светились окна в родительском доме, такой дым валил из
трубы, что за милю увидишь, а дверь даже нищему отворялась по первому стуку!
Я тихо подошел ближе и прислушался: кто-то гремел тарелками, то идело
раздавалосьчье-тонудное,сухоепокашливание,нохотябыодинзвук
человеческой речи, хотя бы собака затявкала!
Дверь, насколькоя мог рассмотреть при скудномсвете, была массивная,
из цельногокуска древесины, сплошь обитая гвоздями. С замирающим сердцем я
поднял руку и стукнул разок. Постоял,подождал.В доме воцариласьмертвая
тишина;проползла долгаяминута, ноничто не шелохнулось,только летучие
мыши сновали над головой. Я постучал еще раз и опять прислушался. Теперь ухо
мое такпривыклок безмолвию,чтоя различал, кактикаютчасы вдоме,
медленно отсчитываясекунды;но его безвестныеобитатели хранилимертвую
тишину, наверно, даже затаили дыхание.
Я уж былозаколебался, не убратьсялиподобру-поздорову,нозлость
пересилила, ияначал барабанить в дверь кулаками, стучать ногами и громко
звать мистера Бэлфура. Я разошелся вовсю, новдруг услыхал покашливание как
разнад собой и, отскочив, поднял голову: из окнанижнего этажа высунулась
мужская голова в высоком ночном колпаке и дульный раструб мушкетона.
-- Заряжено, -- сказал голос.
--Япришелсюдас письмом к владельцу замкаШос мистеру Эбенезеру
Бэлфуру, -- сказал я. -- Есть здесь такой?
-- От кого письмо? -- спросил человек с мушкетом.
-- Это к делуне относится, -- сказаля,потому что был уже зол, как
черт.
-- Ладно, -- донеслось сверху, -- можешь подсунуть письмо поддверь, а
сам убирайся отсюда.
-- И неподумаю! -- закричаля. -- Отдам, кому предназначено: мистеру
Бэлфуру в собственные руки. Это -- рекомендательное письмо.
-- Какое? -- встревоженно переспросил голос.
Я повторил.
-- Ты сам-то кто? -- раздалось после довольно долгого молчания,
-- Мне своего имени стыдиться нечего, -- отвечал я. -- Меня зовут Дэвид
Бэлфур.
Я мог бы побожиться, что при этих словах мужчина вздрогнул:я услышал,
как мушкетон звякнул о подоконник. Следующий вопрос был заданочень нескоро
и странно изменившимся голосом:
-- Твой отец умер?
Я так остолбенел, что лишился речи и стоял, хлопая глазами.
-- Ну да, умер, не иначе, -- продолжал мужчина. -- То-то ты и пожаловал
барабанить ко мне в дверь. -- Снова молчание, а потом он закончил с вызовом:
-- Что же, друг любезный, я тебя впущу.
И скрылся за окном.
ГЛАВА III. Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ ДЯДЕЙ
Очень скоро загромыхали многочисленные засовы и дверныецепочки, дверь
самую малость приоткрыласьи,едвая ступилза порог, тотчас затворилась
опять.