Как видите, мне предстояла
еще не одна переправа: в здешних местах море сплошь да рядом глубоко вдается
в сушу, обнимая узкими заливами подножия гор. Такой край легко оборонять, но
тяжко мерить шагами, а природа здесь грозная и дикая,один грандиозныйвид
сменяется другим.
ПолучиляотНийлаи ещекое-какие советы:по путинис кемне
заговаривать, сторониться вигов, Кемпбеллов и "красныхмундиров"; а уж если
завижусолдат,долженсойти с дорогии переждать в кустах, "ато с этим
народом добране жди"; одним словом, надовести себянаподобие разбойника
или якобитского лазутчика, каковым, по всей видимости, и счел меня Нийл.
Заезжий двор в Кинлохалине оказался самой что ни на есть гнусной дырой,
вкаких разве толькосвиней держать, полной чада, и блох, и немногословных
горцев. Ядосадовал на скверную ночлежку, да и насебя,что так нескладно
обошелся с Нийлом, имнеказалось -- всетак плохо, хуженекуда.Однако
очень скоро Я уверился,чтобывает и хуже: непробыл яздесь иполучаса
(почти все это время простояв в дверях,где не так ел глазаторфяной дым),
как невдалеке прошла гроза, напригорке, гдестоял заезжий двор, разлились
ключи, ив однойполовинедома под ногами забурлил ручей. Вте времена и
вообще-то во всей Шотландии не сыскать было порядочной гостиницы, нобрести
от очага к своей постели по щиколотку в воде -- такое было мне в диковинку.
Надругой день, вскорепосле того,каквышелнадорогу, янагнал
приземистого человечка, степенногои толстенького, оншествовал неспеша,
косолапил итоидело заглядывалвкакую-то книжку,изредка отчеркивая
ногтем отдельные места, аодетбыл прилично, но просто, словно бы на манер
священника.
Выяснилось, чтоэтотоже законоучитель,носовсеминого толка, чем
давешний слепец с Малла: некто-нибудь, а один изпосланцевэдинбургского
общества"РаспространениеХристианскихПознаний",коимвменялосьв
обязанность проповедоватьЕвангелие в самых диких углах северной Шотландии.
Его звали Хендерленд, и говорил он на чистейшем южном наречии, по которому я
уже начинал изрядно тосковать; а скоро обнаружилось, что, кроме родных мест,
нас связывают еще и интересы более частного свойства. Дело в том, что добрый
мой друг, эссендинскийсвященник, вчасы досуга перевелнагэльский язык
некоторыедуховные гимны и богословскиетрактаты, а Хендерленд пользовался
ими и высоко их ценил. С одной из этих книг я и встретил его на дороге.
Мы сразу же решили идти дальше вместе, тем более, что до Кингерлоха нам
было по пути. С каждым встречным, будь то странник или работный человек,он
останавливался и беседовал; и хоть я, конечно,не мог разобрать, очем они
толковали, но было похоже, что мистера Хендерленда в округе любят, во всяком
случае, многие вытаскивалисвоироговые табакеркииугощали его понюшкой
табаку.
В своиделая посвятил его насколько счелразумным,инымисловами,
поскольку они не касались Алана; целью своих скитаний назвал Баллахулиш, где
якобы долженбыл встретитьсяс другом: Охарн или хотя бы Дюрор, подумал я,
уж слишком красноречивые названия и могут навести его на след.
Хендерленд,в своюочередь, охотно рассказывал о своем деле илюдях,
среди которых он трудится,о тайных жрецахибеглых якобитах,об указе о
разоружениии запретах наплатьеимножествеиных любопытных примет тех
времен и мест. По-видимому, это был человек умеренных взглядов, он частенько
бранил парламент, в особенности за то, что изданныйимуказстроже карает
тех, кто ходит в горском костюме, а не тех, кто носит оружие.
Эта-тотрезвостьегосужденийи надоумиламеняпоспрошатьнового
знакомца о РыжейЛисеи эпинскихарендаторах; в устах человекапришлого,
рассудил я, такие вопросы не покажутся странными.
Он сказал, что это прискорбная история.
-- Простопоразительно,--прибавилон,--откудатолько уэтих
арендаторовберутся деньги,ведьсамиживут впроголодь. Увас,кстати,
мистер Бэлфур, неводится табачок?Ах, воткак. Ну, обойдусь, мнежена
пользу...Да,так вот про арендаторов: отчасти,конечно,ихзаставляют.
ДжемеСтюартиз Дюрора --егоеще называют ДжемсомГленом --доводится
единокровнымбратом предводителю клана, Ардшилу: он тутпочитаетсяпервым
человеком и спуску никому не дает. Есть и еще один, некий Алан Брек...
-- Да-да! -- подхватил я. -- Что вы о нем скажете?
--Чтоскажешьоветре,который дует,кудавосхочет?--сказал
Хендерленд.--Сегодня онздесь, завтратам, тоналетел, то поминай как
звали:воистину, бродячая душа. Неудивлюсь,если вэту самую минутуон
глядит на нас из-затех вон дроковых кустов, с него станется!.. Вы с собой,
между прочим, табачку случайно не прихватили?
Я сказал, что нет и что он уже спрашивает не первый раз.
-- Да, это очень может быть, -- сказал он, вздохнув. -- Странно как-то,
почемуб вам не прихватить...Таквот, я и говорю, что за птица этот Алан
Брек:бесшабашный,отчаянный и к томуже, как всемизвестно, правая рука
ДжемсаГлена.Смертныйприговорэтому человеку уже вынесен,терятьему
нечего,так что,вздумай какой-нибудь сирыйбеднякотлынивать,пожалуй,
кинжалом пропорют.
-- Вас послушать, мистер Хендерленд, так и правда картина безрадостная,
-- сказал я. -- Коль тут с обеих сторон ничего нет, кроме страха, мне дальше
и слушать не хочется.
-- Э,нет,--сказалмистерХендерленд. --Тутещеилюбовьи
самоотречение, да такие, что и мне и вам в укор. Есть в этом что-тоистинно
прекрасное--возможно,не похристианскимпонятиям,апо-человечески
прекрасное.ВотиАланБрек, повсему,что я слышал,малый, достойный
уважения.Мало ли,мистер Бэлфур, скажем, иунасна родине лицемеров и
проныр,что ив церкви сидят на первых скамьяхи у людей в почете, а сами
зачастуювподметки негодятсятомузаблудшемуголоворезу,хотьон и
проливаетчеловеческую кровь.