Нет, нет, нам у этих горцев ещенегрех бы
поучиться... Вы, верно, сейчас думаете, что я слишком уж загостился в горах?
-- улыбаясь, прибавил он.
Я возразил, что вовсе нет, что меня самого в горцах многое восхищает и,
если на то пошло, мистер Кемпбелл тоже уроженец гор.
-- Да, верно, -- отозвался он. -- И превосходного рода.
-- А что там затевает королевский управляющий? -- спросил я.
-- ЭтоКолин-то Кемпбелл? -- сказал Хендерленд. -- Далезетпрямов
осиное гнездо!
-- Я слыхал, собрался арендаторов выставлять силой?
--Да,--подтвердилХендерленд,-- только с этим,каквнароде
говорят, всяктянетв свою сторону. Сперва Джеме Глен отъехал вЭдинбург,
заполучилтам какого-то стряпчего -- тоже, понятно, изСтюартов; эти вечно
все скопом держатся,ровнолетучие мыши на колокольне,--и приостановил
выселение. Тогдаснова заворошилсяКолинКемпбелл ивыиграл делов суде
казначейства. И вот уже завтра, говорят, первым арендаторам велено сниматься
смест.НачинаютсДюрора,подсамымносомуДжемса,что,намой
непосвященный взгляд, не слишком разумно.
-- Думаете, будут сопротивляться? -- спросил я.
-- Видите, ониразоружены, -- сказал Хендерленд, -- вовсяком случае,
таксчитается... на самом-то деле по укромным местамнемало еще припрятано
холодного оружия. И потом,Колин Кемпбелл вызвал солдат. При всем том, будь
я на месте его почтенной супруги, у меня бы душа не была спокойна, покуда он
не вернется домой. Они народец лихой, эти эпинские Стюарты.
Я спросил, лучше ли другие соседи.
-- То-то и оно, что нет, -- сказал Хендерленд. -- В этом вся загвоздка.
Потому что, если в Эпине КолинКемпбелл и поставит на своем,ему все равно
нужно будет заводить все сначала в ближайшей округе, которая зовется Мамор и
входит в землиКамеронов.Он над обеими землямикоролевскийуправляющий,
стало быть, емуизобеих и выживать арендаторов; и знаете,мистер Бэлфур,
положарукуна сердце,у меня такое убеждение:если от одних он и унесет
ноги, его все равно прикончат другие.
Так-то, за разговорами, провели мы в дороге почти весь день; подконец
мистерХендерлендобъявил, чтобыл счастлив найти такого попутчика,ав
особенности--познакомитьсясдругом мистераКемпбелла("которого, --
сказалон, --я возьмунасебясмелость именоватьсладкозвучным певцом
нашего пресвитерианского Сиона"), и предложил мне сделать короткую передышку
иостановитьсяна ночьу него -- онжил неподалеку,заКингерлохом. По
совести говоря, я несказанно обрадовался; особой охоты проситьсяк Джону из
Клеймора я не чувствовал, тем более,чтопослесвоейдвойной незадачи --
сперва с проводниками, а после с джентльменом-паромщиком -- стал с некоторой
опаской относиться к каждому новому горцу. На том мы с мистером Хендерлендом
и поладили и квечерупришликнебольшому домику, одинокостоявшемуна
берегу Лох-Линне.
На том мы с мистером Хендерлендом
и поладили и квечерупришликнебольшому домику, одинокостоявшемуна
берегу Лох-Линне. Пустынныегоры Ардгура по этусторонууже погрузились в
сумрак, нолевобережные,эпинские, еще оставались насолнце;залив лежал
тихий,как озеро, только чайки кричали, кружа надним; и какой-то зловещей
торжественностью веяло от этих мест.
Едва мы дошлидо порога, как, к немалому моемуудивлению (я уже успел
привыкнутькобходительностигорцев),мистерХендерлендбесцеремонно
протиснулся в дверь мимо меня, ринулся в комнату, схватил глиняную -- банку,
роговуюложечку и принялся чудовищными порциями набивать себенос табаком.
Потом всласть начихался и с глуповато-блаженной улыбкой обратил ко мне взор.
-- Этоя такойобет дал, -- пояснил он. -- Я положил на -- себя зарок
не брать в дорогу табаку. Тяжкое лишение,слов нет, и все ж,как подумаешь
промучеников,нетольконаших,пресвитерианских, авообщевсех,кто
пострадал за христианскую веру, -- стыдно становится роптать.
Сразу же, какмы перекусили (а самым роскошным блюдом у моегодоброго
хозяинабыла овсянкас творожной сывороткой), онпринялсерьезныйвид и
объявил, чтоегодолг перед мистеромКемпбелломпроверить,обращеныли
должным образом помыслымои к господу. После происшествия с табакомябыл
склонен посмеиваться над ним; но он заговорил, и очень скоро у меня на глаза
навернулисьслезы. Естьдвасвойства,к которымнеустанно влечется душа
человека:сердечная добротаисмирение; нечасто встречаешьих внашем
суровом мире, среди людей холодных и полных гордыни; однако именно доброта и
смирение говорили устамимистера Хендерленда.И хотя я изрядно хорохорился
после стольких приключений, из которых сумел, как говорится, выйти с честью,
-- все же очень скоро, внимая ему, я преклонил колена подле простого бедного
старика, просветленный и гордый тем, что стою рядом с ним.
Прежде чем отойти ко сну, он вручил мнена дорогушесть пенсов из тех
жалких грошей, что хранились в торфяной стене его домика; а я при виде такой
беспредельной доброты не знал, как и быть. Но он так горячо меня уговаривал,
что отказаться было бы уж вовсенеучтиво, и яв конце концов уступил, хоть
из нас двоих он после этого остался беднее.
ГЛАВА XVII. СМЕРТЬ РЫЖЕЙ ЛИСЫ
НадругойденьмистерХендерлендотыскалдляменячеловекас
собственнойлодкой,которыйвечером собиралсяна ту сторонуЛох-Линне в
Эпин, рыбачить. Лодочникбыл изегопаствы,и потомумистерХендерденд
уговорил его захватить меняссобою; таким образом, я выгадывал целый день
путии еще деньги, которые мне пришлось бы заплатить за переправунадвух
паромах.
Когда мы отошли отберега, времяужблизилось кполудню,деньбыл
хмурый,облачный, лишь впросветах там исям проглядывало солнце. Глубина
здесь была морская,нони единойволны на тихой воде; я даже зачерпнули
попробовал на вкус: мне не верилось, что она и правда соленая.