Ну, а из меня,наверно, получился бы неплохой солдат; ведь за все
эти часы мне ни разу не пришло на ум, что можно ослушаться, я не видел иного
выбора, как повиноваться, пока есть силы, и умереть, повинуясь.
Вечность спустя забрезжило утро;самаястрашная опасность теперь была
позади,имымоглишагатьпоземлекаклюди, а непресмыкатьсякак
бессмысленные твари.Ногосподибожеты мой,ктобыузнал нас сейчас:
согбенные, как двадряхлых старца, косолапые,какмладенцы,бледные, как
мертвецы!Нислова небыло сказанопромеж нас;каждыйстиснулзубы и,
уставясь прямо перед собою,поднимал и ставил то одну, то другуюногу, как
поднимают гирина деревенской ярмарке; ав вереске, то и знай, попискивали
куропатки, и понемногу все ясней светало на востоке.
Я говорю,что Алану пришлось не легче. Не то, чтобы я глядел нанего:
до тоголи мне было, я еле держался наногах;ноясно, что онничуть не
меньше отупел отусталости и, под стать мне, не глядел, куда мы идем, иначе
разве мы угодили бы в засаду, точно слепые кроты?
Получилось это вот как. Плелись мы с Аланом с поросшего вереском бугра,
он первым, я шагах в двух позади, совсем как чета бродячих музыкантов; вдруг
шорох прошел по вереску,из зарослей выскочили четверо каких-то оборванцев,
и минутуспустямы оба лежали навзничь и каждому кглоткеприставлен был
кинжал.
Мнебыло как-товсеравно;боль от ихгрубыхрукраствориласьв
страданиях, и безтогопереполнявших меня; и даже кинжал мнебыл нипочем,
такя радовался, что можнобольше не двигаться. Ялежал исмотрел в лицо
державшего меня оборванца; оно было, помнится, загорелое дочерна, с белесыми
глазищами, но я нисколько его небоялся. Я слышал, как один из нихо чемто
по-гэльски перешептываетсяс Аланом;но очем--это меня нискольконе
занимало.
Потомкинжалыубрали, а насобезоружили илицом клицупосадили в
вереск.
-- Это дозорКлуниМакферсона, --сообщил мне Алан. -- Наше счастье.
Теперь только побудем с ними, покуда их вождю не доложат, что пришел я, -- и
все.
Вождь кланаВуриков КлуниМакферсон был,надосказать, шесть лет до
тогооднимиззачинщиковвеликого мятежа;за егоголову назначена была
награда; я-то думал, он давным-давновоФранции с другими главарямилихих
якобитов. При словах Алана я от удивления даже очнулся.
-- Вот оно что, -- пробормотал я, -- значит. Клуни по ею пору здесь?
-- А какже! --подтвердилАлан. -- По-прежнему насвоей землице, а
клан его кормит и поит. Самому королю Георгу впору позавидовать.
Я бы еще порасспросил его, но Алан меня остановил.
-- Что-то я притомился, -- сказал он. -- Не худо бы соснуть.
И без долгих разговоровон уткнулсялицом в гущувереска и, кажется,
мигом заснул.
Мнео таком имечтатьбылоневозможно.
Слыхали вы, как летней порой
стрекочут в травекузнечики? Так вот, едва я смежил веки, как по всему телу
-- в животе, в запястьях, а главное, в голове-- у меня застрекотали тысячи
кузнечиков. Глаза мои сразуже вновь открылись,я ворочался с боку на бок,
пробовалсесть,иопятьложился,исмотрелбессоннымиглазамина
ослепительныенебесаданазаросших,неумытыхчасовыхКлуни,которые
выглядывали из-за вершины бугра и трещали друг с другом по-гэльски.
Так-товот я иотдохнул, а тами гонецворотился; Клуни рад гостям,
сообщил он, и нам нужно без промедления подыматься и опять трогаться в путь.
Алан был в наилучшем расположении духа; свежийи бодрый после сна, голодный
как волк, он небез приятностипредвкушалвозлияние ижаркое, о котором,
видно,помянул гонец. Аменя мутилоот однихразговоров о еде. Преждея
маялся отсвинцовой тяжести в теле, теперь же сделался почти невесом, и это
мешаломнеидти.Менянесло вперед, точнопаутинку;земляподногами
казаласьоблаком,горылегкими, как перышко,воздух подхватилменя, как
быстрыйгорныйручей,и колыхал то туда, тосюда. Ковсемуэтомуменя
тяготило ужасающее чувствобезысходности, я казался себе таким беспомощным,
что хоть плачь.
Алан взглянул на меня и нахмурился, а я вообразил, что прогневил его, и
весь сжался отбезотчетного, прямо ребяческогостраха. Еще я запомнил, что
вдруг заулыбался и никак немог перестать, хотямне думалось, что улыбки в
такой час неуместны. Но одною лишь добротой движим былмой славный товарищ;
вмиг два приспешника Клуни подхватили меня под руки и стремглав (это мне так
чудилось,насамом-тоделе,скорейвсего,не слишком быстро)повлекли
вперед, по хитросплетеньям сумрачныхпадейи лощин, к сердцусуровой горы
Бен-Элдер.
ГЛАВА XXIII. КЛУНЕВА КЛЕТЬ
Наконец мы вышликподножиюлесистой кручи, где деревья стлалисьпо
высокому откосу, увенчанному отвесной каменной стеной.
-- Сюда, -- сказал один из провожатых, и мы начали подниматься в гору.
Деревья льнули к склону, как матросы квантам, стволыих былисловно
поперечины лестницы, по которой мы взбирались.
Наверхнейопушке,где вздымал из листвы своескалистоечело утес,
пряталосьстранноеобиталище,прозванноев округе КлуневойКлетью.Меж
стволаминескольких деревьев поставлен былплетень, укрепленный кольями, а
огороженнаяплощадкавыровненаземляной насыпкойнаподобиепола.Живой
опорой для кровли служило растущее насамой середине дерево. Плетеные стены
обложеныбыли мхом.По форме сооружениенапоминалояйцо; вэтой покатой
горной чаще оно наполовинустояло, наполовину виселона откосе, совсем как
осиное гнездо в зелени боярышника.
Внутри места с лихвойхватило бы человекна шесть. Выступ утеса хитро
приспособилипод очаг;дымстлалсяпо скале,тожедымчато-серой, снизу
оставался неприметен.