Дункан успел мнешепнуть, кто это, и мыснимобменялись тревожными
взглядами. Дело в том, что с минуты на минуту мог нагрянуть Алан; а эти двое
едва ли разошлись бы полюбовно; с другой стороны, вздумай мы как-то упредить
Алана, подать ему знак, это неизбежно возбудилобы подозрение человека, над
которым нависла столь грозная опасность.
ВошелМакгрегор,соблюдая все внешние признакиучтивостии вто же
времяявно свидомсобственногопревосходства: снялшляпуперед миссис
Макларен,но снованадел, когда заговорил сДунканом;и, выставивсебя,
таким образом, вдолжном (по его понятиям) свете, шагнулк моейпостели и
поклонился.
-- Дошло до меня, сэр, что вы прозываетесь Бэлфуром, -- сказал он.
-- Меня зовут Дэвид Бэлфур, -- сказал я. -- К вашим услугам, сэр.
-- Я в свой черед назвал бы вам свое имя, сэр, -- сказал Робин. -- Да в
последнее времянанегочто-тонапраслинувозводят,так не довольно ль
будет,если япомяну, что прихожусь роднымбратом ДжемсуМору Драммонду,
иначе Макгрегору, о котором вы, уж верно, слыхали?
-- Слышал, сэр, -- не без смятения ответиля. -- Как и о батюшке вашем
Макгрегоре-Кемпбелле. --Я приподнялся впостели и отвесилему поклон;я
счелза благо угодитьему на тот случай, еслион кичится, что родительу
него разбойник.
Он склонился в ответном поклоне.
-- Теперь о том, сэр, с чем я к вам пришел, -- продолжал он. -- В сорок
пятомгодубрат мой собрал часть наших Грегоров и во главе шести рот пошел
сразиться за правое дело;а принембыл костоправ,который шагал в рядах
нашегокланаи выхаживалбрата,когдаонсломалногувсхваткепод
Престонпансом, иносил этотблагородный человекто же имя, что ивы.Он
доводилсябратом Бэлфуру из Бейта; и если выс тем джентльменом состоите в
мало-мальски близком родстве, я пришел сюда затем, чтобы предоставить и себя
и людей своих в ваше распоряжение.
Не забывайте, о своейродословной я был осведомлен не лучше приблудной
дворняги; дядя, правда, лопотал мне что-то насчет знатных родственников,но
Бэлфура из Бейта среди них не было; и мне ничего другого не оставалось, как,
сгорая от стыда, признаться, что я не знаю.
Робин отрывисто извинился, чтоменяпобеспокоил, повернулся, дажене
кивнувна прощание,ипошел к дверям, бросив на ходу Дункану, так что мне
было слышно: "Безродная деревенщина, отца родного не ведает". Как ни взбешен
я был этими словами исобственным позорным неведением, я едва не усмехнулся
тому, что человек, стольжестоко преследуемый законом (и, к словусказать,
повешенныйгодатриспустя),такразборчив,когдаделокасается
происхождения его знакомцев.
Уже на самом пороге он столкнулся лицом к лицу с Аланом,оба отступили
и смерили друг друга взглядами, как два пса сразных дворов. И тот и другой
были невеликиростом, но оба так напыжилисьот спеси, что какбудто стали
выше.
Каждый был при шпаге, и каждый движением бедравысвободил эфес, чтобы
легче было ухватиться и обнажить оружие.
-- Мистер Стюарт, когда глаза мне не изменяют, -- сказал Робин.
-- Аесли б и так, мистер Макгрегор, -- ответил Алан.-- Такого имени
стыдиться нечего.
-- Не знал, что вы на моей земле, сэр, -- сказал Робин.
-- А я-то до сих пор полагал, что я на земле моих друзей Макларенов, --
сказал Алан.
-- Это ещекак сказать,--отозвалсяРобин Ойг. -- Можно поспорить.
Впрочем, я, сдается, слыхал, вы мастак решать споры шпагой?
-- Разве чтовы глухой от рождения, мистерМакгрегор, -- ответствовал
Алан, -- а не то должны были б слышать еще много кой-чего. Не я один в Эпине
умею держатьв рукешпагу. Когда,кпримеру,у сородича ивождямоего
Ардшила не так много летназад случился серьезныйразговор сджентльменом
тогоже имени, что иваше,мне что-то неизвестно, чтобыпоследнееслово
осталось за Макгрегором.
-- Вы не о батюшке ли моем говорите, сэр? -- сказал Робин.
-- Очень возможно, --сказал Алан. -- Тот джентльментоже не гнушался
прицеплять к своему имени слово "Кемпбелл".
-- Мойотецбыл впреклонных годах,--возразилРобин. --То был
неравный поединок. Мы с вами лучше подойдем друг другу, сэр.
-- И я так думаю, -- сказал Алан.
Я свесил было ноги скровати, аДункандавно уже вертелся подле этих
драчливых петухов, выжидая удобную минуту, чтобы вмешаться. Но при последних
словах сталоясно,чтонельзямедлитьнисекунды,иДункан,заметно
побледнев от волнения, втиснулся между ними.
-- Джентльмены, а уменя совсеминое на уме, -- сказал он. -- Видите,
вот мои волынки, а выоба, джентльмены, признанные музыканты.Давным-давно
идетспор,кто извасиграетискусней. Чемженеславныйслучай его
разрешить!
-- Ачто, сэр, -- сказалАлан,по-прежнемуобращаясь кРобину,от
которого и на миг не отвел глаз, как и тот от него, -- а что, сэр, до меня и
впрямь словнобыдоходилтакойслух.Музыкой балуетесь, какговорится?
Волынку когда-нибудь брали в руки?
-- Я на волынке любого Макриммона заткну за пояс! -- вскричал Робин.
-- Ого, смело сказано, -- молвил Алан.
--Яисмелейговаривал,затоправду,--ответилРобин,--и
противникам почище вас.
-- Это легко проверить, -- сказал Алан.
Дункан Ду поспешно досталобе волынки, самое дорогое свое сокровище, и
выставил гостям бараний окорок и бутыль напитка, именуемого атолским сбитнем
и изготовляемого из старого виски, сливок и процеженного меда, которые долго
сбивают вместе в строгом порядке и в нужных долях.
Противники все еще были готовывцепиться друг в друга; но, несмотря на
это, чинно, с преувеличеннойучтивостью, уселисьпообе стороны очага,в
которомполыхал торф.