-- Неужто у него родни никого нет? -- чуть не плача, спросила она.
-- Есть-то есть, но каккней доберешься!-- вскричал Алан.-- Есть
родня,ипритомбогатая,испалбымягко,и ел сладко,илекари бы
пользовалисамолучшие, а вот приходится ему шлепать по грязииночевать в
вереске, как последнему забулдыге.
-- А почему так? -- спросила девушка.
-- Этоя, милая, открыть не вправе, -- сказал Алан. -- А лучше вот как
сделаем: я насвищу тебе в ответ песенку.
Он перегнулся через стол чуть ли не к самомуее уху и еле слышно, зато
с глубоким чувством просвистал ей начало "Принц Чарли всех милее мне".
-- Во-он что, -- сказала она и оглянулась через плечо на дверь.
-- Оно самое, -- подтвердил Алан.
-- А ведь какой молоденький! -- вздохнула девушка.
--Дляэтого...--Аланрезнулсебя пальцем поперекшеи,-- уже
взрослый.
-- Экажалость была бы! --воскликнула она, зардевшись, словномаков
цвет.
-- И все же так оно и будет, если нам как-тоне изловчиться, -- сказал
Алан.
Приэтихсловахдевушка поворотилась и выбежала вон, амыостались
одни: Алан-- оченьдовольный,чтовсе идеткак по маслу,я-- больно
уязвленный, что меня выдают за якобита и обращаются как с маленьким.
-- Алан, я больше не могу! -- выпалил я.
-- Можешь-- не можешь, а придется,Дэви, --возразил он. -- Если ты
сейчас смешаешь карты,так сам еще, может быть, уцелеешь, но Алану Бреку не
сносить головы.
Это была сущаяправда,и я только застоналот бессилия;но даже мой
стон сыграл Алануна руку, потому что его успела услышать служанка, которая
в этот миг вновь прибежала с блюдом свиных колбас и бутылью крепкого эля.
--Бедняжечка!--сказалаонаи,поставивпереднамиугощенье,
тихонько, дружески,какбыободряя, коснулась моего плеча. Потом сказала,
чтобы мы садились за еду, а денег ей больше не нужно; потому что трактир--
еесобственный, тоесть,вернее,ееотца,ноон насегодняуехалв
Питтенкриф. Мы не заставили просить себя дважды, ведь жевать всухомятку хлеб
с сыроммалорадости, а от колбасного благоухания просто слюнки текли;мы
сиделии уплетали за обещеки;девушка,как прежде, оперлась на соседний
стол и, глядя на нас, думалачто-то свое, и хмурила лоб, и теребила в руках
завязки фартука.
-- Сдается мне, язык у вас длинноват, -- наконец сказала она, обращаясь
к Алану.
-- Зато я знаю, с кем можно говорить, а с кем нельзя, -- возразил Алан.
--Я-то васникогданевыдам, -- сказала она,-- если выкэтому
клоните.
-- Конечно, -- сказал он,-- ты не из таких. Вот что я тебескажу: ты
нам поможешь.
-- Что вы, -- и она покачала головой.
Вот что я тебескажу: ты
нам поможешь.
-- Что вы, -- и она покачала головой. -- Я не могу.
-- Ну, а если б могла? -- сказал Алан.
Девушка ничего не ответила.
-- Послушай --меня, красавица, --сказал Алан, --в Файфе, на твоей
земле,есть лодки --ясвоими глазами виделдве, атои больше,когда
подходил к вашемуселению.Так вот, если б нашлась для нас лодка, чтобыв
ночное время переправиться в Лотиан, да честный малый не из болтливых, чтобы
привел лодку наместо и про то помалкивал,две души человеческие спасутся:
моя -- отвозможнойсмерти,его--от верной. Не отыщется такаялодка,
значит,остались мы с ним при трех шиллингах на всепро все; акуда идти,
чтоделать, чего ждать,кроме петли на шею, -- верь слову, ума не приложу!
Так неужто, милая,мы уйдем ни с чем? Ужель ты согласна покоиться втеплой
постели и нас поминать, когда ветер завоет в трубе или дождик забарабанит по
крыше? Ужель кусок не застрянетвгорле,как сядешь за трапезу удоброго
очага и вспомнишь, что вот он у меня, горемычный, гложет пальцы с голодуда
с холодугде-нибудь на промозглыхболотах? Больной ли он,здоровый, а все
тащись вперед; пускай уже смерть схватила за горло, все равно влачись дальше
под ливнями по долгим дорогам;когда же на груде хладных камней он испустит
последний свой вздох, ни одной родной души не окажетсяподле него, только я
да всевышний господь.
Я видел, чтоэти мольбы приводят девушку в смятение, что она быине
противнампомочь,нопобаивается,какбынестатьпособницей
злоумышленников;а потому я решилсятоже вставить слово и унять ее страхи,
поведав крупицу правды.
-- Вам доводилось слышать про мистера Ранкилера из Ферри? -- спросил я.
-- Ранкилера, который стряпчий? -- сказала она. -- Еще бы!
-- Так вот,мойпуть лежит к его порогу,-- сказал я,-- судите же,
могу льябыть лиходеем.Я вами более того скажу: хоть жизнимоей,по
страшному недоразумению, точно угрожает кой-какая опасность, преданнейменя
у короля Георга нет сторонника во всей Шотландии.
Тут лицо девушки заметно прояснилось, зато Алан сразу помрачнел.
--Чего жебольше и просить,--сказала она. --Мистер Ранкилер --
человек известный.
И она поторопиланас с едой, чтобынам скорее выбраться изселения и
затаиться в прибрежном лесочке.
--А ужвомне не сомневайтесь, --сказалаона, --что-нибудьда
выдумаю, чтобы вас переправить на ту сторону.
Ждать больше было нечего,мы скрепилинаш уговор рукопожатием, вдва
счета расправились с колбасами и вновь зашагали из Лаймкилнсавтот лесок.
Это была, скорей,просто купа дерев:кустовдвадцать бузины да боярышника
вперемежку с молодыми ясенями -- такая реденькая, что не могла скрыть нас от
прохожихни сдороги,нисо стороны берега.И,однако,как разздесь
предстояло нам сидеть дотемна, утешаться благодатноютеплой погодой, доброй
надеждой на избавление и подробно обсуждать все, что нам остается сделать.