--Ну и ну, -- заметил стряпчий, когда я договорил до конца, --прямо
эпическоесказание, прямо Одиссея своегорода. Вам еенепременноследует
переложить на добрую латынь, когда пополните свою ученость; либо поведать на
английском,если угодно, хотя сам я отдаю предпочтениелатинской мощи.Вы
поскиталисьизрядно.Quoeregio in terris[11] -- какую только область в
Шотландии(да проститсямне это доморощенное толкование)не исходили вы в
ваших странствиях! Вы проявилик тому же редкостную способностьпопадать в
ложные положения -- и, надопризнать, вобщем, подобающим образом притом
держаться.МистержеТомсонмнепредставляетсяджентльменомизрядных
достоинств, хотя, возможно, и несколько кровожадным.Темне менее я был бы
радисчастлив,когда бы он(вкупе совсеми заслугамисвоими) покоился
где-нибудь на дне Северного моря, ибо с человеком этим, мистер Дэвид, хлопот
будетполон рот. Однако вы, несомненно, более чем -- правы, что храните ему
верность,ведьонсамхранилвамверностьбеззаветно.Выходит, можно
сказать,чтоон былвамнезаменимымспутником,атакжеparibus curis
vestigia figit [12], ведь,полагаю, вам обоимприходилиневзначай" голову
мысли овиселице. Ну чтож, по счастью, дни сии миновали, и, думаю (не как
законник, но как человек), страданиям вашим недалек конец.
Онразглагольствовал омоих приключениях, а сам поглядывал на меняс
такоюблагожелательнойибезобидной веселостью,что я насилу могскрыть
удовольствие. Я столькотерсясреди людей,для которыхне писаны никакие
законы, столькораз ложилсяспать на склонах горпод открытым небом,что
просточудом казалось вновь сидеть подкровлей в чистоприбранномдоме и
вести задушевную беседу с почтенным человеком в кафтане тонкогосукна.При
этой мысли взглядмой упал на мое непристойное отрепье, и смущение охватило
меня с новойсилой. Стряпчий перехватил мой взгляди правильно истолковал.
Он встал,крикнул с лестницы,чтобыподанбыллишний прибор, потому что
мистер Бэлфур останется к обеду, ипроводил меня в спальню в верхних покоях
дома. Тут он мнедал кувшин сводою,мыло игребень, разложил на постели
платье, которое принадлежало его сыну, а засим, с приличным случаю латинским
изречением, удалился, дабы я мог привести себя в порядок.
ГЛАВА XXVIII. Я ИДУ ВЫЗВОЛЯТЬ СВОЕ НАСЛЕДСТВО
По мере сил я придал себеблагопристойныйвид; куда как отраднобыло
поглядетьсяв зеркало и увидать, чтонищийголодранецканулв прошлое и
вновь вернулся к жизниДэвид Бэлфур. А все же меня тяготилаэта перемена и
пущевсегоплатье счужогоплеча.Когдая былготов, меня встретил на
лестницемистерРанкилер, похвалил моюнаружность иопять повелвсвою
рабочую комнату.
-- Прошу садиться, мистер Дэвид, -- сказал он. -- Итак, теперь вы более
походите насамого себя, давайтежпоглядим, не помогулиявам узнать
кое-что новое.
-- Прошу садиться, мистер Дэвид, -- сказал он. -- Итак, теперь вы более
походите насамого себя, давайтежпоглядим, не помогулиявам узнать
кое-что новое. Вы, верно, строите догадки об отношениях между батюшкой вашим
и дядей? Да,это удивительная повесть,именя, право, смущаетнадобность
объяснить ее вам. Ибо, -- при этих словах стряпчийи в самом деле сметался,
-- всему виной любовная история.
-- Право,мнетрудно сочетатьтакое объяснениес обликомдяди,--
сказал я.
--Но дядяваш,мистерДэвид,невечно былстарик,--возразил
стряпчий,--и,чтовас, очевидно, удивитещесильнее,невечнобыл
безобразен. Облик его дышал отвагой и благородством, люди спешилина порог,
чтобывзглянуть,какон проноситсямимо на ретивом скакуне. Явидел это
собственными глазами,и, честно вам признаюсь, не беззависти, потомучто
сам был нехорош собоюинезнатен, так что в те дни мог бы сказать: Odi ie,
qui bellus es, Sabelle [13].
-- Это, похоже на сон какой-то, -- сказал я.
-- Да, да, --сказалмистер Ранкилер, -- такрасправляются с юностью
годы. Мало того, в нем чувствовалась недюжинная и многообещающая личность. В
1715 году он убежал из дому, и как бы вы думали, для чего? Чтобы примкнуть к
мятежникам.Некто иной,каквашбатюшка,устремился за нимвдогонку,
отыскал где-тона дне канавы и, к веселию всей округи, multum gementem [14]
водворилподотчийкров. Однако, majora canamus[15]: братья полюбили, и
притом одну иту же особу.Мистер Эбенезер, всеобщий баловень, привыкший к
обожанию, был, надо полагать, твердо уверен, что покорит ее сердце, и, когда
понял,чтообманулся, закусил удила.Вся округа знала о его муках;то он
валился в постель от сердечного недуга, а безмозглое семейство его вслезах
толпилось у изголовья; то бродил изодногокабакав другой,изливая свои
печаликаждому встречномуи поперечному. Вашбатюшка,мистер Дэвид,был
человек добрый, но слабодушный, непозволительно слабодушный; всю эту дурь он
принялвсерьезив один прекрасный день,изволите ливидеть, ради брата
отказался от дамы сердца. Девица сия, однако, была много умнее -- это вам от
нее, видно, достался ваш превосходный здравый смысл -- ине пожелала, чтобы
ею перебрасывались,как мячом. Оба молили еенаколенях, и дело кончилось
тем,чтоонаитому идругомууказала на дверь. Тобыло вавгусте --
подуматьтолько,втотсамыйгод, какяворотилсяизколледжа!Да,
препотешная, верно, была картинка!
Мне исамому подумалось, чтоэто дурацкая история, но тут был замешан
мой отец, и этого нельзя было забывать.
--Согласитесь,сэр,внейприсутствует и трагический оттенок,--
сказал я.
--Нисколько,сударь мой,нисколько, -- возразилстряпчий.--Ибо
трагедияпредполагает предметомспоранечтозначительное,нечтоdignus
vindice nodus [16].