Зеленые листы из Красной книги - Пальман Вячеслав 3 стр.

Объявили готовность но­мер один. Прошел слух, что рабочие на железной дороге отказались пропустить казаков дальше. Полковник при­грозил разнести городишко. Там уже была Советская власть. Казаки построились, изготовились, но ничего не случилось.

Через два часа порядок на дороге восстановился, эшелоны тронулись дальше, но теперь уже не на восток, а через Касторную прямо на юг. И опять мы стояли у при­открытой двери, неотрывно смотрели на уходящие назад холмистые поля срединной России, слушали за спиной фырканье коней и стук подков.

Еще раз остановка случилась уже на подступах к Дон­бассу. Здесь мы услышали далекую пушечную пальбу. Кто воюет? С кем? Снова ехали, один раз даже назад, чтобы с какой-то станции повернуть, кажется, на Миллерово. И наконец остановились у безвестного разъезда. Послышалась команда «Выходи!», и мы поняли, что при­были на место.

Загремели сходни, застучали топоры. Я спрыгнул, огля­делся. Степь лежала вокруг ровная, со снежными косяками в понижениях. Было довольно тепло, но неуютно. На разъ­езде распоряжались щеголеватые донские офицеры. В сте­пи маячили их разъезды. По железной дороге подходили еще два эшелона нашего полка.

Перейдя на другую сторону пути, я увидел вдали тем­неющее крутобережье, а выше берега многокупольный, сказочной красоты собор с сияющими крестами.

—Что за город, братец? — спросил у проходившего молодого донца.

—Столицанаша,господин хорунжий,— не безгор­дости ответил казак.— Новочеркасск.

3

Сладко защемило сердце.

Где-то там, за донской столицей, и далее, за Ростовом, за степью, синеют горы. Мой Кавказ. Моя семья, Псебай, родные... Почти четыре года вдали от них, все время рядом со смертью, пощадившей меня. Теперь будь что будет, но все-таки мы уже близко от дома, вдруг судьба станет мило­сердней, позволит преодолеть и это небольшое расстояние, чтобы в один расчудесный день осадить коня у своих ворот, соскочить с седла и обнять сына, жену...

В Новочеркасск шли строем, с полковым оркестром и расчехленным знаменем, подтянутые, овеянные славой закаленных воинов, с крестами на груди. Но думы были невеселые. Зачем привезли нас сюда? Что должны делать, когда на фронте развал и немцы движутся по России? Против кого привезли воевать? Ехали понуро, никакой оркестр не был в силах оживить колонны.

Только издали Новочеркасск казался мирным городом в голубой дымке. Чем ближе мы подходили, тем явственнее слышали отголоски недавнего боя. За городом редко, слов­но бы устало, ухали трехдюймовки.

Положение прояснилось только к ночи, когда сотни вошли в город. Все здесь напоминало прифронтовую по­лосу. Вился ядовитый дым. Скакали казаки. На тачанках везли раненых. Битые стекла, почерневшие стены домов, на мостовой кучи стреляных гильз. А на площади... Лучше бы мы объехали эту площадь стороной! На площади стояли виселицы. Под шестью из них раскачивались вытянутые фигуры. Полк прошел мимо этого места, как проходят мимокладбища.Нислова.Тольколошадиныйхрап...

Спешились в отведенном месте на окраине города, и вот тогда начались сперва несмелые, потом все более громкие разговоры. Оказывается, только вчера казаки вы­били из города упорно обороняющихся красных. Этим не­привычным для нас словом обозначали всех, кто воевал за Советы, за большевиков и за Ленина. А белые — все, кто против, кто за старую власть.

Нас торжественно приветствовали донцы-офицеры, генералы, духовенство. Речи ораторов показались нам путаными, все много говорили об угрозе междоусобицы. Впервые прозвучали слова о Добровольческой армии. Ее организатором называли генерала Алексеева. Он нахо­дился уже в Новочеркасске. И Краснов. И Каледин — на посту атамана Войска Донского.

Корнилов, Эрдели, старший Улагай прибыли в Новочеркасск раньше и тайно от всех, в одежде крестьян-беженцев. Называли имена Деникина, Маркова, Лукомского. Словом, весь генерали­тет, бросив Западный фронт на произвол судьбы, вдруг оказался на юге. И потащил за собой полки и дивизии, офицерский корпус и, уж конечно, военное снаряжение.

Похоже, что начиналась гражданская война.

Выяснилось, что красные отошли от Новочеркасска недалеко, до Каменской, и сдаваться не собирались. К ним приходили и приходят иногородние, часть казаков с турецкого фронта, из пределов Украины. Что в Екатеринодаре — непонятно. Прибывшая из Турции 39-я дивизия в полном составе перешла на сторону красных и заняла Тихорецк, через который доставлялось оружие из Царицына. Ново­российск в руках рабочих. Нам предстояло определить, чью сторону взять. И брать ли вообще.

—А вот что я скажу,— пробасил Кожевников, когда в столпившейся сотне пошелкрупныйразговор.— Кому охота воевать супротив своих, иди к добровольцам. Мне,

например, неохота. Пущай генералы власть делят. Ухо­дить надо, Андрей Михайлыч, да поскорей, пока военным судом не застращали.

—Куда уходить? Каким путем?

—А таким,— быстро, словно давно все обдумавши, вступил в разговор и Телеусов.— Ростов у кого? У белых? Слух прошел, что в Екатеринодаре генерал Покровский. Вот мы ипойдем вроде как помогать своим кубанцам. Голосуй, командир. Как хлопцы решат, так тому и быть!

Митинг возник стихийно, постепенно собралась, чуть ли не половина полка. Представителей Дона и Доброволь­ческой армии не допустили, сказали: решаем земляческие дела. Не более чем за час вынесли решение идти в Екате-ринодар. Все понимали, что не к Покровскому, а по домам.

Приготовления к походу заняли два дня. За это время еще новости. В Новочеркасске объявились чуть ли не все министры Временного правительства и члены Думы. Кале­дин и Корнилов не пожелали их видеть, отказались при­нять: генералы припомнили свой неудавшийся мятеж, распоряжение Керенского об аресте Корнилова. Что проис­ходило в генералитете, никто не знал, но что-то очень драматическое. В день выхода нашей сотни налегке из Но­вочеркасска застрелился Каледин. Донским атаманом тут же избрали Краснова. Суматоха в верхах помогла нашему бегству.

Новый атаман призвал «верное казачество хранить свято присягу и клятву казачью в борьбе с кучкой людей, руководимых волею и деньгами императора Вильгельма». Так он называл большевиков. А тем временем из штаба Краснова поползли слухи о том, что атаман сам обратился к Вильгельму с просьбой прислать немецких солдат для борьбы с большевиками.

Мы снялись с бивака ранним утром, оставив обоз и пулеметы. Полк как боевая единица перестал существовать. Часть офицеров и старых казаков остались в Добро­вольческойармии,нопомехинамнечинили.Боялись.

Решили не идти через Ростов, взяли восточнее, вышли к Дону у станицы Богаевской, паромом переправились че­рез рано вскрывшуюся реку и под взглядами удивленных станичников проследовали в обход Батайска проселочной дорогой на хутор Татарский.

К счастью, установилась теплая и солнечная погода, совсем не похожая на зимнюю. Небольшой снег почти всю­ду сошел, южный ветер успел подсушить землю, а на скло­нах и выгревах даже позеленело от молоденькой травы. Настроение поднялось. Вокруг меня сбились все псебайские хлопцы, да и вообще колонна как-то незаметно разби­ласьназемлячестваивсеониобособились.Вольная волюшка. Пели песни, коней не понукали. Родная сторо­на все ближе, Кавказ манил, война осталась где-то далеко-далеко. Тихая и теплая степь с голосами ранних жаворон­ков окружила и околдовала нас.