И она решила взять верх, как женщина, которая все обдумала.
- С кем имею честь разговаривать? - спросила она, делая реверанс, но реверанс покровительницы, а не покровительствуемой.
- Я - кардинал де Роан, - ответил вошедший.
На это г-жа де ла Мотт, притворившись, что краснеет и растворяется в смирении, ответила таким реверансом, какие делают королям.
Она выдвинула кресло и, вместо того чтобы сесть на стул, как повелевал этикет, поместилась в большом кресле.
Кардинал, видя, что здесь каждый волен располагаться со всеми удобствами, положил шляпу на стол и, пристально вглядываясь в лицо Жанны, которая глядела на него, начал:
- Вы в самом деле, мадмуазель...
- Сударыня, - перебила Жанна.
- Простите... Я запамятовал... Вы в самом деле, сударыня...
- Мой муж - граф де ла Мотт, ваше высокопреосвященство.
- А вы, сударыня, - продолжал кардинал, - урожденная Валу а?
- Да, ваше высокопреосвященство, Валуа.
- Сударыня! Расскажите мне, пожалуйста, эту историю. Вы меня заинтересовали: я люблю геральдику.
Жанна просто и небрежно рассказала о том, что уже известно читателю.
Кардинал слушал и смотрел.
Он даже не потрудился скрыть свое впечатление. Да и зачем? Он не верил ни в достоинство, ни в происхождение Жанны; он видел, что она хороша собой и бедна; он смотрел на нее - этого было довольно.
Жанна, замечавшая все, догадалась, что ее будущий покровитель составил себе неблагоприятное представление о ней.
- Значит, - беззаботно произнес де Роан, - вы в самом деле несчастны?
- Я не жалуюсь, ваше высокопреосвященство.
- Да, мне преувеличили затруднения, которые вы испытываете.
Он огляделся вокруг.
- Квартира удобная, хорошо меблированная.
- Для гризетки - безусловно, - отвечала Жанна, горя от нетерпения вступить в бой, - я с вами согласна, ваше высокопреосвященство.
Лицо кардинала выразило изумление.
- Как? - воскликнул он. - Вы называете эту обстановку - обстановкой гризетки?
- Полагаю, ваше высокопреосвященство, что вы не могли бы назвать ее обстановкой принцессы, - отвечала она.
- А вы - принцесса, - отвечал он с той неприметной иронией, которую только изысканные умы или люди знатного рода умеют подмешивать в свою речь так, чтобы не превратиться при этом в наглецов.
- Я - урожденная Валуа, ваше высокопреосвященство, так же как вы родились Роаном. Вот все, что мне известно, - отвечала Жанна.
Эти слова были произнесены так отчетливо и с таким величием - величием непокоренного несчастья, величием женщины, чувствующей свою обездоленность, они были сказаны так мягко и в то же время с таким достоинством, что принц не был уязвлен, а человек в нем был растроган.
- Вы живете одна, сударыня? - спросил он.
- Совершенно одна, ваше высокопреосвященство.
- Для такой молодой и красивой женщины это прекрасно!
- Это вполне естественно, ваше высокопреосвященство, для женщины того общества, в какое ее загнала нищета.
Кардинал подвинул кресло, как бы для того, чтобы придвинуть ноги к огню.
Кардинал подвинул кресло, как бы для того, чтобы придвинуть ноги к огню.
- Сударыня! - сказал он. - Я хочу знать, чем я могу быть вам полезен.
- Ничем, ваше высокопреосвященство.
- Я надеюсь, вы еще не исчерпали все свои средства, сударыня?
Жанна промолчала.
- Может быть, у вас есть где-нибудь земля, пусть и заложенная, какие-нибудь фамильные драгоценности, например, вот эта?
Он указал на коробочку, которой играли белые, тонкие пальцы молодой женщины.
- Эта? - переспросила она.
- Оригинальная коробочка! Вы позволите? Он взял коробочку.
- Вам известен оригинал этого портрета? - спросила Жанна.
- Это портрет Марии-Терезии.
- Марии-Терезии?
- Да, императрицы Австрийской.
- В самом деле? - вскричала Жанна. - Вы уверены, ваше высокопреосвященство?
Кардинал снова принялся разглядывать коробочку.
- Откуда она у вас? - спросил он.
- От одной дамы, которая приезжала ко мне позавчера.
Кардинал посмотрел на коробочку с особым вниманием.
- Я ошибаюсь, ваше высокопреосвященство, - продолжала графиня, - у меня были две дамы.
- И одна из них вручила вам эту коробочку? - с недоверием спросил он.
- Она забыла ее у меня.
Кардинал погрузился в глубокую задумчивость. Заинтригованная графиня де Валуа решила, что ей необходимо быть начеку.
Кардинал поднял голову и внимательно посмотрел на графиню.
- А как зовут эту даму?
- Если бы я знала даму, которая оставила здесь эту бонбоньерку...
- Так что же?
- Я уже отослала бы ее владелице. Она, конечно, дорожит ею, а я не хотела бы отплатить сорокавосьмичасовым беспокойством за столь благосклонное посещение.
- Стало быть, вы ее не знаете?..
- Нет. Мне известно только, что это дама-патронесса некоего благотворительного общества... Из Версаля...
- Из Версаля?.. Патронесса некоего благотворительного общества?
- Ваше высокопреосвященство! Я принимаю у себя только женщин, ибо женщины не унижают бедную женщину, оказывая ей помощь, а эта дама, которой благожелатели осветили мое положение, нанесла мне визит и положила на камин сто луидоров.
- Сто луидоров! - с удивлением повторил кардинал и, поняв, что может уколоть Жанну (а Жанна в самом деле сделала какое-то движение), прибавил:
- Простите, сударыня, меня нисколько не удивляет, что вам дали такую сумму. Напротив, вы заслуживаете милосердия людей сострадательных, а принимая во внимание ваше происхождение, они обязаны быть вам полезны. Меня удивляет только титул дамы-благотворительницы: ведь обычно дамы-благотворительницы оказывают вспомоществование не столь солидное. Не могли бы вы набросать мне портрет этой дамы, графиня?
- Это трудно, ваше высокопреосвященство, - отвечала Жанна, желая раздразнить любопытство своего собеседника.
- Как трудно? Ведь она же была здесь?
- Да, конечно. Но эта дама, вероятно, не желая, чтобы ее узнали, прятала лицо в довольно широкий капюшон, а кроме того, она была закутана в меха.