Брильянты подходят его превосходительству. За какую сумму хотите вы продать это ожерелье?
- За миллион шестьсот тысяч ливров, - отвечал Босир.
Босир перевел цифру послу.
- На сто тысяч ливров больше - это много, - произнес дон Мануэл.
Бемер, казалось, слегка поддался. Ничто так не успокаивает недоверчивых купцов, как покупатель, который торгуется.
- Я не могу, - после минутного колебания заговорил он, - подписать ставку, которая составляет разницу в барыше или, если угодно, потерю моего компаньона и мою. Дон Мануэл выслушал перевод Босира и встал. Босир закрыл футляр и протянул его Бемеру.
- Ваша светлость! Если мой компаньон согласится на ставку, то я заранее согласен.
- Хорошо! Остается только уговориться о способе уплаты.
- На этот счет не будет ни малейших затруднений, - вмешался Босир. - Как вы предпочитаете получить деньги?
- Если можно, наличными, - со смехом сказал Бемер.
- Вы получите их в три срока, господин Бемер, по пятисот тысяч ливров, и сверх того в интересах вашего дела вы совершите интересное путешествие.
- Путешествие в Лиссабон?
- А почему бы и Нет?.. Разве не стоит потрудиться ради получения полутора миллионов за три месяца?
Бемер, казалось, был в восторге; на лице его не было заметно ни облачка; г поклонился, как бы желая и поблагодарить, и откланяться.
Неожиданно некая мысль возвратила его.
- Вот в чем дело. Ожерелье было предложено ее величеству королеве Французской...
- Которая от него отказалась. Дальше!
- Мы не можем навсегда выпустить из Франции это ожерелье, не предупредив об этом королеву. Почтительность, даже лояльность требуют, чтобы мы еще раз отдали предпочтение ее величеству королеве.
- Это справедливо, - с достоинством произнес дон Мануэл. - Хотел бы я, чтобы португальские купцы так рассуждали, как господин Бемер.
- Я весьма счастлив и весьма горд, что вы, ваше превосходительство, удостоили меня одобрения. Итак, вот два предусмотренных нами обстоятельства: первое - согласие Босанжа на ваши условия, второе и решающее - отказ ее величества королевы Французской. Прошу у вас три дня сроку.
- Наши условия, - заявил Босир:
- сто тысяч ливров наличными, три переводных векселя по пятисот тысяч ливров, врученных вам лично. Ларец с брильянтами отдается хранителю печати посольства или же мне - я намереваюсь сопровождать вас в Лиссабон, в фирму «Господа Нуниш Балбоа, братья». Полная выплата в течение трех месяцев.
- Да, ваше превосходительство, да, - с реверансом отвечал Бемер.
Дон Мануэл отпустил ювелира жестом вельможи. Компаньоны остались одни.
- Не угодно ли вам объяснить мне, - с некоторым возбуждением сказал дон Мануэл Босиру, - что за дьявольская мысль пришла вам в голову - не оставить брильянты здесь? Путешествие в Португалию? Вы что, с ума сошли?
- Уверяю вас, что Бемер никогда не согласился бы отдать брильянты в обмен на бумаги.
- На бумаги, подписанные Соузой?
- Говорят вам, что он воображает себя Соузой! - хлопая в ладоши, воскликнул Босир.
- Лучше бы вы сказали, что дело проиграно, - возразил дон Мануэл.
- Ни в малой степени!.. Подите сюда, господин командор, - обратился Босир к камердинеру, который появился на пороге.
. Подите сюда, господин командор, - обратился Босир к камердинеру, который появился на пороге. - Вы ведь знаете, о чем идет речь, не так ли?
- Да.
- Расскажите, что вы намерены делать, - довольно сухо сказал дон Мануэл.
- В пятидесяти милях от Парижа, - заговорил Босир, - этот умный парень в маске покажет один-два пистолета нашему форейтору; он отнимет у нас наши векселя и наши брильянты, славно отколотит господина Бемера, и дело будет сделано.
- Отлично.
Глава 8
В ДОМЕ ГАЗЕТЧИКА
Это произошло на следующий день после того, как наши португальцы уладили дело с Бемером, и три дня спустя после бала в Опере, на котором мы увидели кое-кого из главных действующих лиц этой истории.
На улице Монторгейль, в глубине зарешеченного двора стоял маленький домик, длинный и узкий, защищенный от уличного шума ставнями, напоминавшими о жизни в провинции.
Это был дом довольно известного журналиста или газетчика, как говорили в те времена.
Рето вышел из дому утром и совершил свой обычный обход по набережным, площадям и бульварам. Он находил там смешное, находил порочное, набрасывал картинки с натуры, комментировал их и, богато украсив портретами, помещал в свой ближайший номер. Газета его выходила еженедельно.
Листок появился в тот самый день, о котором мы говорим, через семьдесят часов после бала в Опере, на котором мадмуазель Олива получила столько удовольствия, прохаживаясь под руку с голубым домино.
Поднявшись с постели в восемь часов, Рето получил от своей старой служанки еще сырой сегодняшний номер.
Он схватил этот номер и читал его с таким вниманием, с каким нежный отец производит смотр достоинств или же недостатков любимого сына.
- Альдегонда! - обратился он к старухе, закончив чтение. - Это отличный номер. Ты прочла его?
- По правде сказать, нет, сударь.
- Вместо того чтобы напасть на человека, я нападаю на сословие; вместо того чтобы напасть на военного, я нападаю на королеву!
- На королеву? Слава Богу, - пробормотала старуха, - в таком случае вам бояться нечего: раз вы нападаете на королеву, вам воздадут высшие почести, мы продадим все номера, и я получу пару пряжек.
- Звонят! - сказал Рето, снова укладываясь в постель.
Старуха побежала в магазинчик принимать покупателя.
Минуту спустя она явилась опять, разрумянившаяся и торжествующая.
- Тысяча экземпляров, - объявила она, - тысяча экземпляров сразу! Вот это заказ!
Рассыльный сообщил, что отнесет эти номера на улицу Нев-Сен-Жиль, в Маре, графу Калиостро.
Газетчик так подскочил от радости, что едва не продавил кушетку. Он встал и отправился самолично ускорить выдачу номеров, которая была поручена заботам одного-единственного изголодавшегося приказчика, от которого осталась лишь тень, более прозрачная, нежели газетные листы. Тысячи экземпляров были прищеплены к крючкам, нагружены на овернца, и тот, сгибаясь под их тяжестью, исчез за решеткой.
В то время как Рето поздравлял себя с тем, что завязал столь счастливое знакомство, во дворе раздался еще один звонок.
Альдегонда отворила калитку просто одетому человеку - он осведомился, у себя ли редактор газеты.
- Я пришел, - пояснил он, - заплатить за тысячу экземпляров сегодняшней «Газеты», которую у вас забрали по поручению его сиятельства графа Калиостро.