..
- ..то, что известно вам одной, это я отлично знаю, Но в чем же была бы заслуга чародея, если бы он не знал секретов своего ближнего?
- Значит, у Джузеппе Бальзамо, как и у вас, был рецепт этого чудодейственного эликсира?
- Нет, но так как это был один из лучших моих друзей, я подарил ему три или четыре флакона.
- Боже мой! - вскричала графиня. - Но если вы, господин Калиостро, имеете власть выбирать себе возраст, почему вы выбрали сорок лет, а не двадцать?
- Потому что, графиня, - с улыбкой отвечал Калиостро, - мне идет всегда быть сорокалетним мужчиной, разумным и зрелым, а не двадцатилетним незрелым юнцом.
- Ах, вот оно что! - сказала графиня.
- Ну, разумеется, графиня, - продолжал Калиостро, - ведь в двадцать лет мы нравимся тридцатилетним женщинам, а в сорок управляем двадцатилетними женщинами.
- Сдаюсь, сдаюсь! - заявила графиня. - К тому же невозможно спорить с живым доказательством.
- Но в таком случае, - вступил в разговор Кондорсе, - вы доказываете нам лучше, чем ваша теорема...
- Что я доказываю вам, маркиз?
- Вы доказываете не только возможность вечной молодости, но и бесконечности жизни. Ведь если вам было сорок лет во время Троянской войны, то это значит, что вы никогда не умирали.
- Это верно, маркиз. Смиренно признаюсь, что я не умирал никогда.
- И, однако, в отличие от Ахилла, вы не являетесь неуязвимым, а впрочем, я ошибаюсь, называя Ахилла неуязвимым, ибо стрела Париса поразила его в пяту.
- Нет, к величайшему моему прискорбию, неуязвимым я не являюсь, - сказал Калиостро.
- Но как же вам удавалось избегать несчастных случаев в течение трех тысяч пятисот лет?
- Это удача, граф. Привычка жить открывает мне с первого взгляда прошлое и будущее людей, которых я вижу. Моя безошибочность такова, что она распространяется и на животных, и на инертную материю. Если я вхожу в карету, то по облику лошадей вижу, что они понесут, по лицу кучера вижу, что он опрокинет или зацепит карету; если я сажусь на корабль, я угадываю, что капитан - невежда или упрямец и что, следовательно, он не сможет или не захочет произвести необходимый маневр. В таких случаях я избегаю кучера или капитана и покидаю карету или корабль. Я не отрицаю значения случая, но я его уменьшаю: вместо того, чтобы дать ему сто шансов, как это делают все люди на свете, я отнимаю у него девяносто девять и остерегаюсь сотого. Вот что дали мне прожитые мною три тысячи лет.
- Раз так, дорогой пророк, - со смехом сказал Лаперуз среди восторга и разочарования, вызванных словами Калиостро, - вы должны были бы пойти вместе со мной на суда, на которых я отправляюсь в кругосветное путешествие. Тем самым вы оказали бы мне важную услугу.
Калиостро промолчал.
- Господин маршал! - со смехом продолжал мореплаватель. - Раз граф Калиостро, - и я вполне его понимаю, - не хочет покидать такое прекрасное общество, придется вам разрешить сделать это мне. Простите меня, ваше сиятельство граф Гаагский, простите меня и вы, графиня, но вот уже бьет семь, а я обещал королю сесть в карету в четверть восьмого. А теперь, так как граф Калиостро не поддался искушению поглядеть на два моих флейта <Флейт - транспортное судно XVIII века.>, пусть он, по крайней мере, скажет, что случится со мной на пути от Версаля до Бреста. От Бреста до полюса я его избавляю - это уж моя забота. Но, черт побери, насчет пути от Версаля до Бреста он должен дать мне совет.
Калиостро снова посмотрел на Лалеруза, и взгляд его был так печален, лицо было таким ласковым и в то же время таким грустным, что большинство присутствующих было неприятно поражено.
А теперь, так как граф Калиостро не поддался искушению поглядеть на два моих флейта <Флейт - транспортное судно XVIII века.>, пусть он, по крайней мере, скажет, что случится со мной на пути от Версаля до Бреста. От Бреста до полюса я его избавляю - это уж моя забота. Но, черт побери, насчет пути от Версаля до Бреста он должен дать мне совет.
Калиостро снова посмотрел на Лалеруза, и взгляд его был так печален, лицо было таким ласковым и в то же время таким грустным, что большинство присутствующих было неприятно поражено. Только мореплаватель ничего не заметил: он прощался с другими гостями.
Все так же со смехом он почтительно поклонился графу Гаагскому и протянул руку старому маршалу.
- Прощайте, дорогой Лаперуз, - сказал герцог де Ришелье.
- Нет, нет, герцог: не «прощайте», а «до свидания», - отвечал Лаперуз. - А впрочем, по правде говоря, люди могли бы подумать, что я отправляюсь в вечность, но ведь кругосветное путешествие займет всего-навсего четыре-пять лет, не больше, а потому и не следует говорить «прощайте».
- Четыре-пять лет! - воскликнул маршал. - Ах, почему бы вам не сказать «четыре-пять веков»? В моем возрасте дни - это годы, и потому я говорю вам: «Прощайте!»
- Спросите у прорицателя, и он пообещает вам еще двадцать лет, - со смехом сказал Лаперуз. - Не правда ли, господин Калиостро?.. До свидания!
С этими словами он вышел.
Калиостро по-прежнему хранил молчание, не предвещающее ничего доброго.
Слышны были шаги капитана по гулким ступенькам крыльца, его все такой же веселый голос во дворе и его последние приветствия тем, кто собрался, чтобы посмотреть на него.
Когда все стихло, взгляды собравшихся словно какой-то высшей силой обратились на Калиостро.
Черты лица этого человека сейчас были озарены пророческим вдохновением, и это заставило присутствующих затрепетать.
Странная тишина продолжалась несколько мгновений.
Граф Гаагский нарушил ее первым.
- Почему вы ничего ему не ответили, господин Калиостро?
Калиостро вздрогнул, словно этот вопрос нарушил его созерцание.
- Потому что я должен был бы ответить ему или ложью или жестокостью, - ответил он графу.
- Как так?
- Я должен был бы сказать ему: «Господин де Лаперуз! Герцог де Ришелье был прав, когда сказал вам не «до свидания», а «прощайте».
- Ах, черт возьми! - бледнея, сказал Ришелье. - Господин Калиостро! Вы говорите о Лаперузе?
- Успокойтесь, господин маршал, - живо подхватил Калиостро, - мое предсказание печально не для вас!
- Как! - воскликнула графиня Дю Барри. - Этот милый Лаперуз, который только что поцеловал мне руку...
- ..Он не только никогда больше не поцелует вам руку, сударыня, но и никогда больше не увидит тех, кого покинул сегодня вечером, - сказал Калиостро, внимательно разглядывая свой до краев наполненный водой стакан, который стоял на таком месте, что в нем играли опалового цвета слои воды, пересеченные тенями окружавших предметов.
Крик удивления вырвался из всех уст.
- В таком случае, - попросила графиня Дю Барри, - скажите мне, что ждет бедного Лаперуза.
- Так вот: господин де Лаперуз, как он и сообщил вам, уезжает с целью совершить кругосветное плавание и продолжить путь Кука, несчастного Кука! Вы знаете, что его убили на Сандвичевых островах.