Вы всегда так хорошо умеете успокоить, и я просто не знаю, что с вами сегодня!
- Я жду ваших вопросов. Рассказываю я неважно, но когда мне задают вопросы, я отвечаю как по книге.
- Хорошо! Я спрашиваю вас, как протекает лихорадка у господина де Шарни.
- Как только начинается приступ, у господина де Шарни начинается бред.
- Ох! - воскликнула королева, сжимая руки.
- А когда он бредит - несчастный молодой человек! - подходя к королеве, продолжал Луи, - он говорит об уйме разных вещей, чересчур деликатных, чтобы их услышали королевские стражники или еще кто-нибудь.
- Быть может, у него болезненное возбуждение мысли?
- Вот именно, возбуждение.
Королева придала лицу соответствующее выражение и обрела то изумительное хладнокровие, которое сопровождает все действия государей, привыкших к уважению Других и к почитанию самих себя, - свойство, необходимое великим мира сего, чтобы управлять и не выдавать себя.
- Господин де Шарни был мне рекомендован, - сказала она. - Скажите мне правду: я должна и хочу знать правду.
- Но я не могу сказать вам правду, - отвечал Луи, - и если вы, ваше величество, так стремитесь узнать ее, я не вижу другого способа, как только послушать его вам самой, ваше величество.
- Вручаю себя моему дорогому доктору, - ответила королева.
Взяв Луи под руку, она выскользнула из апартаментов, вся трепеща от любопытства.
Доктор запер первую дверь, подошел ко второй и приложил к ней ухо - Подождите, сейчас я открою эту дверь.
- Но я не хочу входить к нему! - отшатнувшись, воскликнула королева.
- Я вам этого и не предлагаю, - возразил доктор. - Я говорю, чтобы вы вошли только в первую комнату и оттуда, не опасаясь ни того, что он вас увидит, ни того, что вы его увидите, вы услышите все, что будет сказано в комнате больного.
И он один подошел к Шарни.
Шарни рассказывал самому себе о своем путешествии в фиакре в Версаль вместе с дамой-немкой, которую он повстречал в Париже.
- Немка! Немка! - то и дело повторял он.
- Да, немка, версальская дорога, - сказал доктор, - это мы уже знаем.
- Французская королева! - внезапно вскричал Шарни.
- Эге! - произнес Луи, глядя в ту комнату, где была королева. - Этого еще недоставало! Что вы на это скажете, ваше величество?
- Это ужасно, - бормотал Шарни, - ужасно полюбить ангела, полюбить женщину, полюбить безумно, отдать за нее жизнь - и, подойдя поближе, увидеть перед собой только королеву в золоте и бархате, увидеть металл и ткань, а не сердце!
- Ого! - с принужденным смехом произнес доктор.
- А дети? - с мучительной болью внезапно вскричал Шарни. - Не бросит же она детей!
И он испустил страшный крик.
Луи оставил больного и подошел к королеве.
Он увидел, что она стоит, холодная и дрожащая; он взял ее за руку.
Шарни приподнялся и стиснул руки; он устремил свои большие, изумленные глаза в смутную, химерическую бесконечность, - Мария, - трепещущим, нежным голосом произнес он, - Мария, я чувствую, что вы меня любите!
- С меня довольно! - прошептала королева.
Глава 29
ГЛАВА, КОТОРАЯ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ, ЧТО ВСКРЫТЬ СЕРДЦЕ ГОРАЗДО ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ВСКРЫТЬ ВЕНУ
Доктор некоторое время стоял в раздумье, глядя вслед удалявшейся королеве.
Потом он покачал головой.
- В этом дворце, - пробормотал он, - существуют тайные болезни, которые находятся вне компетенции науки. Против одних тайн я вооружаюсь ланцетом и вскрываю вену, дабы исцелить тело; против других я вооружаюсь укором. Сумею ли я исцелить сердце?
Внезапно он вздрогнул и, встав вполоборота, насторожил одновременно и слух, и зрение.
- Посмотрим, кто там еще? - пробормотал он.
- Я, доктор, Андре де Таверне.
- Ах, Господи! Что случилось? - воскликнул доктор. - Ей стало плохо?
- «Ей»? - воскликнула Андре. - «Ей»? Кому это - «ей»? Доктор почувствовал, что совершил оплошность.
- Простите, но я только что видел, как прошла какая-то женщина. Может, это вы и были?
- Ах да, - сказала Андре, - сюда еще до меня приходила одна женщина.
- Госпожа де Мизери?
- Так она и впрямь приходила сюда?
- Какого черта? Я же сказал вам, что это была Другая... Но поговорим о том, зачем пришли вы. Скорее, скорее, дитя мое: вы же знаете, что меня ждет королева!
- Что ж, доктор, - со вздохом сказала Андре, - по-моему, мы как раз об этом и говорим.
- Как? О господине де Шарни?
- Речь идет именно о нем, доктор, и я пришла узнать, как он себя чувствует. Мне кажется, вы можете простить мне этот поступок - господин де Шарни страдает от раны, полученной на дуэли, а рану эту нанес ему мой брат.
- Ваш брат? - воскликнул доктор Луи. - Так это господин Филипп де Таверне ранил господина де Шарни?.. Так вот: если завтра, приблизительно в это же время, не произойдет благодетельного перелома, если лихорадка, недавно появившаяся и пожирающая его, не прекратится, завтра, приблизительно в это же время господин де Шарни умрет.
Андре почувствовала, что сию минуту закричит; она сдавила себе горло и вонзила в него ногти, чтобы физическая боль заглушила тоску, разрывающую ей сердце, - и Луи не смог разглядеть на ее лице страшную гримасу, возникшую в этой борьбе.
- Мадмуазель! Вы теперь знаете то, что хотели узнать. Заставить или не заставить господина де Таверне бежать - это дело ваше. Прощайте.
И тут Луи деликатно, но решительно закрыл за собой дверь.
- Боже мой! - прошептала Андре. - Ты немилосерден. Ты наказал меня: я люблю его!.. О да, я люблю его! Довольно, не правда ли? И теперь Ты его у меня отнимаешь?
Глава 30
БРЕД
Бог, несомненно, услышал молитву Андре. Де Шарни не погиб во время приступа лихорадки.
Но через неделю, к концу которой Андре совершенно успокоилась, Луи, которого огорчило проявление чувств больного во время припадка, рассудил за благо переселить Шарни в какое-нибудь отдаленное место. Он хотел выселить бред из дворца.
Но при первых попытках, которые были сделаны, Шарни взбунтовался. Он поднял на доктора сверкающие гневом глаза и сказал, что находится в доме у короля и что никто не имеет права выгнать человека, которому его величество король предоставил убежище.
Доктор, который не был терпелив с несговорчивыми выздоравливающими, без дальних разговоров позвал четверых лакеев и велел им унести больного.
Шарни, одной рукой ухватившись за кровать, другой сильно ударил одного из них, угрожая остальным, подобно Карлу XII в Бендерах <Бежав из-под Полтавы, шведский король Карл XII долго жил в Бендерах, принадлежавших в то время Турции.