- Кто горит, Михайла? - спросил Ипполит Матвеевич кучера.
- Балагуровы горят. Вторые сутки.
Не проехали и двух кварталов, как натолкнулись на небольшую толпу народа, уныло стоявшую напротив балагуровского дома. Из открытых окон
второго этажа медленно выходил дым. Внезапно в окне появился пожарный и лениво прокричал вниз:
- Ваня! Дай-ка французскую лестницу.
Снег продолжал летать. Внизу никто не отзывался. Пожарный в раздумье постоял у окна, зевнул и равнодушно скрылся в дыму.
- Так он и пять суток гореть будет, - гневно сказал Ипполит Матвеевич. - Тоже... Париж.
С Еленой Станиславовной Воробьянинов разошелся очень мирно. Продолжал бывать у нее, ежемесячно посылал ей в конверте 300 рублей и нисколько
не обижался, когда заставал у нее молодых офицеров, по большей части бойких и прекрасно воспитанных.
Ипполит Матвеевич продолжал жить в своем особняке на Денисовской улице, ведя легкую холостую жизнь. Он очень заботился о своей наружности
и, морщась от боли, выдирал стальным пинцетом высовывающиеся из ноздри волоски; посещал первые представления в городском театре и одно время так
пристрастился к опере, что подружился с баритоном Абрамовым и прошел с ним арию Жермена из "Травиаты" - "Ты забыл край милый свой, бросил ты
Прованс родной". Когда приступили к разучиванию арии Риголетто: "Куртизаны, исчадия порока, насмеялись надо мною вы жестоко", - баритон с
негодованием заметил, что Ипполит Матвеевич живет с его женой, колоратурным сопрано. Последовавшая затем сцена была ужасна. Возмущенный до
глубины души баритон сорвал с Воробьянинова 160 рублей и покатил в Казань.
Скабрезные похождения Ипполита Матвеевича, а в особенности избиение в клубе благородного собрания присяжного поверенного Мурузи закрепили
за ним репутацию демонического человека.
Даже в 1905 году, принесшем беспокойство и тревогу, Ипполита Матвеевича не покинула природная жизнерадостность и вера в твердые устои
российской государственности. К тому же в имении Ипполита Матвеевича все прошло тихо, если не считать сожжения нескольких стогов сена. Графа
Витте, заключившего Портсмутский мир <Граф С. Ю. Витте (1849-1915) - глава российского правительства в 1903- 1906 годах, считался либералом,
сторонником реформ, в связи с чем был постоянно критикуем монархистами. Витте представлял Россию при заключении Портсмутского мирного договора
(1905), фиксировавшего поражение в войне с Японией, что также вызывало недовольство.>, Ипполит Матвеевич сгоряча назвал предателем, но подробно
по этому поводу так и не высказался.
Новые годы не переменили жизни Ипполита Матвеевича. Он часто бывал в Петербурге и Москве, любил слушать цыган, делая при этом тонкие
различия между петербургскими и московскими, посещал гимназических товарищей, служивших кто по министерству внутренних дел, а кто и по
финансовой части.
Жизнь проходила весело и быстро. На Ипполита Матвеевича уже не охотились предприимчивые родоначальницы. Все считали его безнравственным
холостяком. И вдруг, в 1911 году, Воробьянинов женился на дочери соседа - состоятельного помещика Петухова <Судя по рукописи, тестю
Воробьянинова авторы изначально дали другую фамилию - Осетров. Изменения внесены уже в беловой вариант.>. Произошло это после того, как
отъявленный холостяк, наехав как-то в имение, увидел, что дела его пошатнулись и что без выгодной женитьбы поправить их невозможно.
Наибольшее
приданое можно было получить за Мари Петуховой, долговязым и кротким скелетом. Два месяца Ипполит Матвеевич складывал к подножию кроткого
скелета белые розы, а на третий сделал предложение, женился и был избран уездным предводителем дворянства.
- Ну, как твой скелетик <Сохранившееся в рукописи сравнение будущей жены Воробьянинова со скелетом изъято при редактировании для журнальной
публикации - Мари названа "долговязой и кроткой девушкой", вопрос же Елены Станиславовны был оставлен, в связи с чем может показаться, что Боур
внезапно заинтересовалась костным строением Воробьянинова. Поскольку в беловом варианте нет соответствующей авторской правки, уместно
предположить, что причина упомянутых несообразностей - инициатива редактора.>? - нежно спрашивала Елена Станиславовна, у которой Ипполит
Матвеевич после женитьбы стал бывать чаще прежнего.
Ипполит Матвеевич весело ощеривался, заливаясь смехом.
- Нет, честное слово, она очень милая, но до чего наивна... А Клавдия Ивановна!.. Ты знаешь, она называет меня Эполет. Ей кажется, что так
произносят в Париже. Замечательно.
С годами жизнь Ипполита Матвеевича заметно менялась. Он рано и красиво поседел. У него появились маленькие привычки. Просыпаясь по утрам,
он говорил себе: "Гутен морген" или "Бонжур". Его одолевали детские страсти. Он начал собирать земские марки, ухлопал на это большие деньги,
скоро оказался владельцем лучшей коллекции в России и завел оживленную переписку с англичанином Энфильдом, обладавшим самой полной коллекцией
русских земских марок. Превосходство англичанина в области коллекционирования марок подобного рода сильно волновало Ипполита Матвеевича.
Положение предводителя и большие связи помогли ему в деле одоления коварного врага из Глазго. Ипполит Матвеевич подбил председателя земской
управы <Губернское земство как общесословное самоуправление состояло из губернского земского собрания - распорядительного органа - и управы,
собранием избранной, то есть исполнительного органа, возглавлял же собрание и управу председатель, также выборный. Земский бюджет формировался
из различного рода пожертвований, налоговых обложений и сборов, к таковым относились и доходы от продажи марок.> на выпуск новых марок
Старгородского губернского земства, чего уже не было лет десять. Председатель управы, смешливый старик, введенный Ипполитом Матвеевичем в суть
дела, долго хохотал и согласился на предложение Воробьянинова. Новые марки были выпущены в количестве двух экземпляров и включены в каталог за
1912 год. Клише Воробьянинов собственноручно разбил молотком. Через три месяца Ипполит Матвеевич получил от Энфильда учтивое письмо, в котором
англичанин просил продать ему одну из этих редчайших марок по цене, какую будет угодно назначить мистеру Воробьянинову.
От радости на глазах у мистера Воробьянинова даже выступили слезы. Он немедленно сел писать ответное письмо мистеру Энфильду. В письме он
написал латинскими буквами: "Nacosia - vicousi!".
После этого деловая связь с мистером Энфильдом навсегда прекратилась и удовлетворенная страсть Ипполита Матвеевича к маркам значительно
ослабела.
К этому времени Ипполита Матвеевича стали звать бонвиваном. Да он и в самом деле любил хорошо пожить. Жил он, к удивлению тещи, доходами от
имения своей жены. Клавдия Ивановна однажды даже пыталась поделиться с ним своими взглядами на жизнь и обязанности примерного мужа, но зять
внезапно затрясся, сбросил на пол сахарницу и крикнул:
- Замечательно! Меня учат жить! Это просто замечательно!
Сейчас же вслед за этим бушующий зять укатил в Москву на банкет, затеянный охотничьим клубом в честь умерщвления известным охотником г.