Государство - этонечтоболеевеличественное,чем
храм Амона в Фивах, более грандиозное, чем пирамида Хеопса, более древнее,
чем сфинкс, более несокрушимое, чем гранит.
В этом необъятном, хотя и незримом здании люди - как муравьи втрещине
скалы, а фараон - словно странствующий архитектор, которыйедвауспевает
положить в стену один камень и тут же уходит. А стены растут отпоколения
к поколению, и здание продолжает стоять нерушимо.
Никогда еще он, сын царя, не чувствовал себя таким ничтожным, как в эту
минуту, когда взгляд его блуждал в ночной тьме надНиломмеждупилонами
дворца фараона итуманными,нополнымивеличия,силуэтамимемфисских
храмов.
Вдруг из-задеревьев,ветвикоторыхдостигалитеррасы,послышался
голос:
- Я знаю твою печаль и благословляю тебя. Суд неосвободитобвиняемых
крестьян, но дело их будет прекращено, ионивернутсясмиромвсвои
хижины, если управляющий твоим поместьем не станет поддерживатьжалобыо
нападении.
- Так это мой управляющий подал жалобу? - спросил с удивлением царевич.
- Да. Он подал ее от твоего имени, но если он не придет на суд, значит,
не будет потерпевшего, а где нет потерпевшего, нет преступления.
Что-то зашуршало в кустах.
- Погоди! - воскликнул Рамсес. - Кто ты такой?
Никто не ответил, но ему показалось, будто в полосесветаотфакела,
горевшего во втором этаже, мелькнула бритая голова и шкура пантеры.
- Жрец!.. - прошептал наследник. - Почему же он прячется?
Но тут же сообразил, что жрец может тяжко поплатитьсязасвойсовет,
мешающий делу правосудия.
12
Большую часть ночи Рамсес провел в лихорадочных грезах.Топередним
всплывал призрак государстваввидебесконечноголабиринтасмощными
стенами, которые ничем не пробить, то появлялся призрак жреца, одно мудрое
слово которого указало ему, как выбраться из лабиринта.Итак,передним
предстали две могучие силы: интересы государства, - которые он до сихпор
неясно себе представлял, хотя былнаследникомпрестола,-ижреческая
каста, которую он хотел раздавить и подчинить себе.
Это была тяжелая ночь. Царевич метался на своем ложе и спрашивалсебя:
не был ли он до сих пор слепым и только сегодня прозрел, чтоб убедитьсяв
своем неразумии и ничтожестве. Совершенно в ином видепредставлялисьему
сейчас и предостережения матери, и сдержанность отцавизъявлениисвоей
высочайшей воли, и даже суровость министра Херихора.
"Государство и жрецы!.." - повторял он сквозь сон,обливаясьхолодным
потом.
Только боги небесные знают, что произошло бы, еслибвдушеРамсеса
успели разрастись и созреть мысли, которыеродилисьвэтуночь.Может
быть, став фараоном, он был бы одним из самых счастливых ицарствовалбы
дольше других повелителей. Может быть, имяего,высеченноенакаменных
стенах подземных и надземных храмов, дошлобыдопотомства,окруженное
величайшей славой. Может быть, он и его династия не лишилисьбытронаи
Египет избежал бы великого потрясения в наиболее трудное для себя время.
Может быть, он и его династия не лишилисьбытронаи
Египет избежал бы великого потрясения в наиболее трудное для себя время.
Но утренний свет рассеял призраки, кружившие над разгоряченнойголовой
царевича,апоследующиеднирезкоизменилиегопредставлениео
непоколебимости государственных интересов.
Посещение Рамсесом тюрьмы не осталось без последствийдляобвиняемых.
Следователь доложил об этом верховному судье. Судьявторичнопересмотрел
дело, сам допросил часть обвиняемых, в течение несколькихднейосвободил
большинство и ускорил разбор дела остальных.
Когда же истец не явился на суд, несмотря на то, что его выкликали ив
зале суда, и на базарной площади, - дело о нападениибылопрекращено,и
всех обвиняемых освободили.
Правда, одинизсудейзаметилбыло,чтопозаконуследовалобы
возбудитьпроцесспротивуправляющегоусадьбойнаследниказаложное
обвинениеи,еслиэтобудетдоказано,подвергнутьеготомусамому
наказанию, какое грозило обвиняемым. Но вопрос этот замяли.
Управляющий имением, переведенный наследником в номТакенс,исчезиз
поля зрения судей, а вскоре пропал куда-то и сундук с папирусами по делу о
нападении.
Узнав об этом,Рамсесотправилсякверховномуписцуисулыбкой
спросил:
- Что ж, достойнейший, невинных освободили, дело о нихсвятотатственно
уничтожили, и, несмотря на это, престиж власти не пострадал?
- Дорогой мой царевич, -ответилсобычнымхладнокровиемверховный
писец, - я не предполагал, что одной рукой ты подаешь жалобу, адругой-
стараешься ее изъять. Черньнанеслаоскорблениесынуфараона-нашей
обязанностью было наказать виновных. Но если ты простил обиду, государство
не станет против этого возражать.
- Государство!.. Государство!.. - повторил Рамсес. - Государство -это
мы, - прибавил он, прищурившись.
- Да, государство - это фараон и...еговернейшиеслуги,-ответил
писец.
Достаточно было этого разговора с высокимсановником,чтобырассеять
начавшеебылопробуждатьсявсознаниинаследникамогучее,хотяеще
неясное, представление о значении "государства". Итак,государство-не
вечное несокрушимое здание, к которому фараоныдолжныкаменьзакамнем
прибавлятьсвоивеликиедела,аскореекучапеску,которуюкаждый
повелитель пересыпает, как ему заблагорассудится. Вгосударственеттех
узких дверей, именуемых законами, проходя через которые каждый, кто быон
ни был - крестьянин или наследник престола, - должен наклонятьголову.В
этом здании есть разные ходы и выходы: узкие - для малых и слабых,весьма
широкие и удобные - для сильных.
"Если так, - решил царевич, - я установлю порядок, какой мне нравится".
И ему вспомнились два человека: освобожденный негр, который, неожидая
приказа, готов был отдать жизнь зато,чтопринадлежалонаследнику,и
незнакомый жрец.