Вокульский закрыл книгу,медленно поднялся с кресла, и взяв с конторки
шляпу,направилсяквыходу.Емутруднобылодышать,головатрещала,
раскалывалась от боли.
Пан Игнаций подбежал к нему.
- Ты уходишь... не заглянешь ли в новое помещение? - спросил он.
- Никуда яне пойду,я устал,-отвечал Вокульский,не глядя ему в
глаза.
Когда дверь за хозяином закрылась, Лисецкий тронул Жецкого за плечо.
- Хозяин-то наш как будто начинает выдыхаться?
- Ну,-возразил пан Игнаций,-пустить в ход такое заведение,как
московское, это не шуточки. Ясное дело!
- А зачем он его затеял?
- Затем,чтобы было изчего давать нам прибавку,-сухо ответил пан
Игнаций.
- Так пусть открывает хоть сотню новых заведений, даже в Иркутске, лишь
бы ежегодно давал нам прибавку,-заметил Лисецкий,- по этому поводу я с
ним спорить не стану. Но, оставив этот вопрос в стороне, скажу все-таки, что
онсамнасебя непохож,особенно сегодня.Евреи,господа,евреи,-
продолжал он, - как пронюхают они о его проектах, житья ему не дадут!
- Что евреи...
- Евреи,поверьте мне,евреи...Они недопустят,чтобы импоперек
дороги стал какой-то Вокульский, не еврей и даже не выкрест.
- Вокульский вступит всношения сшляхтой,-ответил Игнаций,-а
капиталы и там найдутся.
- Как знать,что хуже:еврей или шляхтич,- бросил мимоходом Клейн и
поднял брови с весьма горестным видом.
Глава восьмая
Размышления
Очутившись на улице, Вокульский постоял на тротуаре, словно раздумывая,
куда пойти.Его никуда не тянуло.Но,случайно взглянув направо,на свой
новый магазин,перед которым уже останавливались прохожие,он с омерзением
отвернулся и пошел влево.
"Удивительно, как все это меня мало трогает", - мысленно отметил он.
Потом он подумал о тех людях, которым уже сейчас давал заработок, о тех
десятках людей,которые с первого мая должны были начать у него работать, о
техсотнях людей,длякоторых онвтечение года собирался создать новые
источники заработка,ио тех тысячах людей,которые благодаря его дешевым
товарам смогут несколько улучшить свою убогую жизнь, - и почувствовал, что в
эту минуту все эти люди вместе с их семьями совершенно безразличны ему.
"Магазин кому-нибудь уступлю,вкомпанию вступать не стану иуеду за
границу", - думал он.
"И обманешь людей, которые надеются на тебя?"
"Обману! Что же, разве меня самого не обманула жизнь?"
Он шел вперед,но ему было как-то не по себе;наконец, поняв, что ему
надоело все время уступать дорогу,он перешел на другую сторону улицы,где
прохожих было меньше.
"Однако что за наглец этот Мрачевский, - думал он. - Как можно говорить
подобные вещи в магазине?"Через несколько дней получу от нее записочку,а
там-свидание..."Чтож,поделом ей:пусть некокетничает совсяким
болваном... Впрочем, не все ли мне равно!"
Вдуше его была странная пустота,только насамом дне ее -капелька
жгучей горечи.Ни сил,ни желаний -только эта капелька, такая крохотная,
что инеразглядишь,но такая горькая,что,кажется,весь мир можно бы
отравить ею.
"Временная апатия,переутомление,отсутствие впечатлений... Я слишком
много занимаюсь делами", - говорил он себе.
Поглядев вокруг,он остановился. Предпраздничный день и хорошая погода
выманили наулицумножество людей.Между памятником Коперника иколонной
Зыгмунта двигалась вереница экипажей,и,колыхаясь,плылапестрая толпа,
похожая на стаю птиц,которые в эту минуту проносились над городом,улетая
на север.
"Любопытная вещь,- подумал он. - Каждая птица там, в вышине, и каждый
человек на земле воображает,что направляется туда, куда хочет, и только со
стороны видно,что всех их несет вперед некая роковая сила -более мощная,
чем их желания инамерения.Может быть,та же самая,которая разносит по
ветру снопы искр,вылетающих ночью из трубы паровоза?На миг блеснут они и
погаснут навеки - и это называется жизнью.
Людей проходят поколенья -
Так гонит ветер волны в море
И нет следа их мук и горя,
А их пиров удел - забвенье.{96}
Где я читал это?.. Все равно".
Непрерывный грохотишумраздражали Вокульского,апустотавнутри
ужасала.Емухотелось чем-нибудь занять себя.Онвспомнил,чтоодин из
заграничныхкапиталистов спрашивалегомнениеотносительно бульваровна
Висле.Мнение унего ужесложилось:Варшава всей своей массой тяготеет и
пододвигается кВисле.Если вдоль берегов разбить бульвары,там возникнет
красивейшая часть города: дома, магазины, аллеи...
"Надо посмотреть, как бы это выглядело", - подумал Вокульский и свернул
на Каровую улицу.
Подорогевозлеаркионувиделбосоногогогрузчика,опоясанного
веревкой, который пил воду прямо из фонтана; он забрызгался с головы до ног,
но лицо его сияло удовольствием и глаза весело смеялись.
"Вот он и утолил жажду.А я,едва приблизившись к источнику,увидел,
что он высох,и жажда моя исчезла. И все же мне завидуют, а об этом бедняке
полагается сокрушаться.