- Знатоки говорят,чтоопаснее всегопервая любовь,-тихосказал
Вокульский.
- Неправда.После первой нас ждет сто других, а после сто первой - уже
ничего. Женись - это единственное лекарство от твоей болезни.
- Почему же ты не женился?
- Да потому,что моя невеста умерла,- отвечал доктор, откидываясь на
спинку кресла и глядя в потолок.-Ну,я сделал все,что мог:отравился
хлороформом.Делобыло впровинции.Нотутгосподь послал мнедоброго
коллегу, который взломал двери и спас меня. Самый подлый вид милосердия... Я
заплатил започинкудвери,аколлега переманил ксебемоихпациентов,
объявив меня сумасшедшим.
Он снова занялся микроскопом и волосами.
- Акакаяжеотсюда мораль относительно последней любви?-спросил
Вокульский.
- Мораль такая, что не следует мешать самоубийцам, - отвечал доктор.
Вокульский пролежал еще с четверть часа, потом встал, поставил трубку в
угол и, наклонившись к доктору, поцеловал его.
- Будь здоров, Михал. Доктор вскочил.
- Что ты?
- Я уезжаю в Болгарию.
- Зачем?
- Займусьвоеннымипоставками.Мненеобходимонажитьбольшое
состояние...
- Или...
- Или я не вернусь совсем.Доктор посмотрел ему в глаза и крепко пожал
руку.
- Sit tibi terra levis*,-спокойно сказал он.Затем проводил его до
двери и снова взялся за работу.
_______________
* Да будет земля тебе пухом (лат.).
Вокульский ужеспускался полестнице,каквдругдокторвыбежал из
комнаты и закричал, перегнувшись через перила:
- Если ты все же вернешься,не забудь привезти мне волос:болгарских,
турецких и так далее,обоих полов. Только запомни: в отдельных пакетиках, с
пометками. Ну, да ты знаешь, как это делается...
...Вокульский очнулся.Все это было далеко позади.Идоктора,и его
квартиру онневидел ужедесять месяцев.Перед ним грязная Радная улица,
дальше -Броварная.Вверху,из-заобнаженных деревьев,виднеется желтое
здание университета;внизу -одноэтажные домики,пустыри и заборы,а еще
ниже -Висла. Возле него стоял какой-то человек, рыжий, обросший щетиной, в
линялой куртке. Он снял шапку и поцеловал у Вокульского руку. Тот пристально
посмотрел на него.
- Высоцкий? Что ты тут делаешь?
- Мы живем здесь,ваша милость,вон втом доме,-отвечал человек,
показывая на низкую лачугу.
- Почему ты не приезжаешь за грузами?
- А на чем, ваша милость, если лошадь у меня пала еще под Новый год?
- Чем же ты занимаешься?
- Да так - вроде ничем. Перезимовали мы у брата, он стрелочником служит
на Варшавско-Венской дороге.
Перезимовали мы у брата, он стрелочником служит
на Варшавско-Венской дороге.Только и ему теперь туго приходится,перевели
его из Скерневиц под Ченстохов.В Скерневицах у него три морга земли,он и
жил богачом, а теперь и сам бедствует, и земля без присмотра пропадает.
- Ну, а вы как?
- Баба моя белье стирает,да все таким, что сами еле перебиваются, а я
- так вот...Совсем пропадаем, ваша милость... Ну, да не мы первые, не мы и
последние. Еще покуда великий пост - крепишься, думаешь: сегодня попощусь за
усопших, завтра - чтоб помнить, что господь наш Иисус Христос тоже ничего не
ел,послезавтра - того ради, чтобы господь зло поборол. Ну, а после поста и
не придумаешь,как ребятишкам растолковать, чего ради им есть не дают... Да
что это иваша милость словно в лице переменились?Видать,уж время такое
пришло, что всем погибать, - вздохнул бедняк.
Вокульский задумался.
- За квартиру у вас заплачено?
- Да чего уж там, ваша милость, платить, и так выгонят нас.
- Почему же ты не пришел в магазин, к пану Жецкому?
- Не посмел я.Лошади нету,телегу я заложил у еврея,куртка на мне,
как у нищего... Чего и приходить, людей без толку беспокоить!
Вокульский вынул кошелек.
- На вот, - сказал он, - десять рублей на праздник. Завтра днем приходи
вмагазин,получишь записку на Прагу.Там выберешь у барышника лошадь,а
после праздника выезжай наработу.Заработаешь уменя рубля тривдень,
понемногу выплатишь долг и станешь на ноги.
Бедняк, почуствовав в руках деньги, задрожал. Он слушал Вокульского, не
проронив ни слова, а слезы так и текли по его изможденному лицу.
- Может, вашей милости кто говорил, что у нас... неладно? - спросил он,
помолчав.-Уже с месяц назад к нам кто-то присылал сестру милосердия. Она
попрекнула меня бездельем и дала квиток на пуд угля -это,значит, в лавку
на Желязной улице. А может, ваша милость, так это, сами по себе?
- Ступай домой, а завтра приходи в магазин.
- Иду, ваша милость, - отвечал Высоцкий, поклонившись - до земли.
Онпошел,нопоминутноостанавливался,по-видимомураздумываяо
нежданном счастье.
В Вокульском шевельнулось нечто вроде предчувствия.
- Высоцкий! - окликнул он. - А как зовут твоего брата?
- Каспер, - подбегая, ответил бедняк.
- На какой он станции работает?
- Под Ченстоховой, ваша милость.
- Ступай домой. Может быть, Каспера переведут в Скерневицы.
Но тот не уходил, а подошел еще ближе.
- Позвольте спросить,вашамилость,-робко начал он,-ежели кто
придерется: откуда, мол, у тебя столько денег?
- Скажи, что взял у меня в счет заработка.
- Понимаю, ваша милость... господь... пусть господь бог...
Но Вокульский уже не слушал его. Он шел к Висле и размышлял.
"Как счастливы те,кого только голод погружает вапатию илишь холод
заставляет страдать!Икак легко ихосчастливить!Даже при моих скромных
средствах я мог бы спасти от нищеты несколько тысяч семейств.