Кукла - Болеслав Прус 4 стр.


-Мояплешь,есликтоееи

разглядит, - плод печальной наследственности, а вот ваша седина и брюзгливый

характер -плоды преклонного возраста,который я готов,конечно, всячески

уважать...

Вмагазин вошла первая покупательница всалопе ишали ипотребовала

медную плевательницу.ПанИгнаций оченьнизко ейпоклонился ипредложил

стул,аЛисецкийисчеззашкафамии,вскоревернувшись,протянул

посетительнице требуемую вещь исполненным достоинства жестом,затем написал

цену плевательницы на квитанции,через плечо подал ее Жецкому и удалился за

полкисвидомбанкира,которыйпожертвовалнаблаготворительныецели

несколько тысяч рублей.

Спор о плеши и седине остался неразрешенным.

Толькокдевятивмагазинвошел,вернеевлетел,Мрачевский,

великолепный блондин летдвадцати трех:глаза -какзвезды,губы -как

вишни,усики -как смертоносные кинжалы.Он вбежал,за ним неслась волна

благовония.

- Честноеслово,уже,наверное,половина десятого!Яветрогон,я

шалопай,ну,наконец, я мерзавец, - но что поделаешь, если мать заболела и

мне пришлось бежать за доктором. Я был у шести...

- Не у тех ли, которым вы дарите несессеры? - спросил Лисецкий.

- Несессеры?Нет.Наш доктор невзял быдаже булавки.Почтеннейший

человек...Неправдали,панЖецкий,ужеполовинадесятого?Уменя

остановились часы.

- Скоро де-вять, - отчеканил пан Игнаций.

- Только девять?Ну, кто бы мог подумать! А я собирался прийти сегодня

в магазин первым, раньше Клейна...

- Чтобы уйти еще до восьми,- ввернул Лисецкий. Мрачевский устремил на

него голубые глаза с видом величайшего изумления.

- Откуда вы знаете?-воскликнул он.-Ну,честное слово!У этого

человека дар ясновидения!Как раз сегодня,честное слово... мне необходимо

бытьвгороде около семи,хотя бымнегрозила смерть,хотя бы...меня

уволили...

- Сэтого вы иначните,-взорвался Жецкий,-и будете свободны к

одиннадцати,даже сию минуту,пан Мрачевский.Вам быграфом быть,ане

приказчиком,ияудивляюсь,как вы ссамого начала не выбрали себе этой

специальности.Тогда,панМрачевский,увас было бывдоволь свободного

времени! Кажется, ясно!

- Положим,и вы в его годы бегали за юбками,-вступился Лисецкий. -

Чего уж там мораль разводить!

- Никогда я не бегал! - крикнул Жецкий, стукнув кулаком по конторке.

- По крайней мере,хоть раз проболтался, что всю жизнь был растяпой, -

буркнулЛисецкийКлейну,которыйулыбнулся ичрезвычайно высокоподнял

брови.

Вмагазин вошелвторойпокупатель ипопросил калоши.

Навстречу ему

выбежал Мрачевский.

- Вам,сударь,калоши угодно? А номерок какой, осмелюсь спросить? Ах,

вы,сударь, наверное, не помните! Не у каждого есть время подумать о номере

своих калош, это уж наша забота. Разрешите, сударь, примерить? Соблаговолите

присесть на табурет.Павел!Принеси полотенце,сними с господина калоши и

оботри башмаки...

Прибежал Павел с тряпкой и бросился к ногам покупателя.

- Да что вы... да как же... - лепетал оторопевший посетитель.

- Помилуйте,ради бога!-частил Мрачевский. - Это наша обязанность.

Вот эти,кажется,подойдут,-говорил он,подавая пару калош, связанных

ниткой.-Великолепно,выглядят прелестно.У вас,сударь,нога до того

нормальная,что никак неошибешься номером.Не угодно ли буковки,какие,

сударь, позволите?

- Л.П.,- буркнул покупатель, чувствуя, что тонет в потоке красноречия

услужливого приказчика.

- Пан Лисецкий, пан Клейн, будьте добры прикрепить буквы. Старые калоши

прикажете завернуть? Павел, вытри калоши и заверни в бумагу. Но вам, сударь,

может быть,не угодно таскать лишнюю тяжесть? Павел! Брось калоши в ящик...

С вас,сударь,два рубля пятьдесят копеек.Калоши с буквами,сударь, вам

никто не подменит, а то ведь мало радости вместо нового товара найти дырявые

обноски...Дварубляпятьдесяткопеекпожалуйтевкассусэтойвот

квитанцией. Кассир, пятьдесят копеек сдачи уважаемому господину...

Покупатель не успел опомниться,как на него надели новые калоши,дали

сдачу и проводили к дверям, отвешивая низкие поклоны. С минуту он постоял на

улице,бессмысленно уставясь навитрину,из-за которой Мрачевский посылал

ему нежные улыбки и пламенные взгляды.Наконец махнул рукой и пошел дальше,

думая,быть может,о том,что в другом магазине калоши без букв стоили бы

ему десять злотых.

Пан Игнаций обернулся к Лисецкому и покачал головою с видом, выражающим

удовольствие ивосхищение.Мрачевский подметил краешком глаза это движение

и, подбежав к Лисецкому, проговорил громким шепотом:

- Нупосмотрите-ка,разве наш старик не похож впрофиль на Наполеона

Третьего? Нос... усы... эспаньолка...

- Да,наНаполеона,когда емудокучали камни впечени,-отвечал

Лисецкий.

ПанИгнацийбрезгливо сморщился,услышав этуостроту.Самособою,

Мрачевский около семи вечера был отпущен сработы,а несколько дней спустя

удостоился заметки вличной тетради Жецкого:"Был на "Гугенотах" в восьмом

ряду партера с некоей Матильдой... (???)"

Красавец блондин мог бы сказать себе вутешение,что в той же тетради

имелисьзаметкииодвухегосотоварищах,атакжеобинкассаторе,

рассыльных,дажеослугеПавле.ОткудачерпалЖецкий стольподробные

сведения о жизни своих сослуживцев?Это был секрет,который он не открывал

никому.

Около часу дня пан Игнаций, сдав кассу Лисецкому, которому он, несмотря

напостоянные стычки,доверял больше других,удалялся всвою комнатушку,

чтобы съесть обед,принесенный изресторана.

Назад Дальше