Он чувствовал себя как горячечный больной,
которого окатили холодной водой.
"Однако,я вижу,пока общество перестроится, - думал он, - сфера моей
благотворительностисильносузится.Моегосостояниянехватитна
облагораживание низменных инстинктов.Чтокасается меня,тоя,пожалуй,
отдаю предпочтение светским дамам, зевающим в костеле, перед выродками, если
даже они молятся и плачут".
Образ панны Изабеллы предстал перед ним в еще более ярком ореоле. Кровь
бросилась ему в голову,и он в душе клеймил себя за то,что мог сравнивать
ее с подобным существом.
"Нет,лучше ужсорить деньгами наэкипажи илошадей,чем на такого
рода... несчастные случаи".
Впасхальное воскресенье Вокульский внаемной карете подъехал кдому
графини.Уподъезда уже стояла длинная вереница экипажей самого различного
ранга.Былитамщегольскиекабриолеты,вкоторыхразъезжалазолотая
молодежь,иобыкновенные извозчичьи пролетки,нанятые нанесколько часов
отставными сановниками;старые кареты со старыми лошадьми и старой упряжью,
сопровождаемые лакеями впотертых ливреях,иновенькие,прямоизВены,
коляски,а при них лакеи с цветами в петличках и кучера с кнутами, упертыми
вбок наподобие маршальского жезла;не было недостатка ив фантастических
казачках,облаченных в шаровары такой непомерной ширины,словно именно там
была заключена вся спесь их господ.
Вокульский мимоходом подметил,чтосредиэтого сборища возниц челядь
знатныхгосподвыделялась важнойстепенностью,кучерабанкиров пытались
верховодить,чтовызывалоиздевкиибрань,извозчикижеотличались
самоуверенной бойкостью. Кучера наемных карет держались особняком, брезгливо
сторонились остальных, а те, в свою очередь, брезговали ими.
КогдаВокульский вошелввестибюль,седой швейцар скрасной лентой
низкопоклонился емуираспахнул дверь вгардеробную,гдеджентльмен в
черном фраке снял снего пальто.Втотжемиг перед Вокульским очутился
Юзеф,лакейграфини,который хорошоегознал,потому чтопереносил из
магазина в костел музыкальную шкатулку и поющих птиц.
- Их сиятельство просят пожаловать, - сказал Юзеф.
Вокульский достал изкармана пятьрублей исунул ему,чуствуя,что
поступает, как парвеню.
"Ах,как я глуп,-думал он.-Нет,я не глуп. Я только выскочка,
который вобществе должен платить каждому на каждом шагу.Ну,да спасение
блудниц обходится дороже".
Онподнималсяпомраморнойлестнице,убраннойцветами,Юзефшел
впереди. До первой площадки Вокульский не снимал шляпу, потом снял, так и не
зная, принято это или не принято.
"В конце концов невелика беда, если бы я вошел к ним в шляпе".
Юзеф,несмотрянасвойболеечемсолидныйвозраст,взбежалпо
ступенькам,как лань,и куда-то исчез, а Вокульский остался один, не зная,
куда идти иккому обратиться.
Это длилось недолго,но вВокульском уже
начал закипать гнев.
"Каким барьером условностей они огородили себя!-подумал он. - Ах...
если б я мог все это разрушить..."
Сминутуемуказалось,чтомеждунимиэтимвысокочтимым миром
изысканных манер неизбежна жестокая борьба,в которой либо мир этот рухнет,
либо сам он погибнет.
"Хорошо, пусть я погибну... Но я оставлю по себе память..."
"Оставишь посебеснисходительную жалость",-шепнулемукакой-то
голос.
"Неужели я так ничтожен?"
"Нет, ты только прекраснодушен".
Он очнулся - перед ним стоял Томаш Ленцкий.
- Приветствую,пан Станислав, - сказал он с присущей ему величавостью.
- Приветствую тем более горячо, что ваше посещение совпало с весьма приятным
семейным событием...
"Неужели обручение панны Изабеллы?"-подумал Вокульский,иунего
потемнело в глазах.
- Представьте себе,послучаювашего посещения...Выслышите,пан
Станислав...послучаювашего визита япомирился спаниИоанной,моей
сестрой...Чтоэтовысловнопобледнели?..Вывстретитездесьмного
знакомых. Не думайте, что аристократия так страшна...
Вокульский опомнился.
- ПанЛенцкий,-холодновозразил он,-моюпалатку подПлевной
посещали и более знатные господа.И они были со мной настолько любезны, что
теперь меня трудно смутить присутствием даже более знатных особ,нежели те,
каких я могу встретить в Варшаве.
- А... а... - пролепетал пан Томаш и поклонился ему.
Вокульский был поражен.
"Каков холуй!-мелькнуло у него в голове.-И я...я... собирался
церемониться с такими людьми?.."
Ленцкий взял его под руку иторжественно ввел впервую гостиную,где
находились одни мужчины.
- Поглядите, вот граф... - начал пан Томаш.
- Знаю,-ответил Вокульский и про себя прибавил:"Должен мне рублей
триста..."
- Банкир... - объяснял далее пан Томаш.
Нонеуспелонназватьфамилию,какбанкирпоспешилкними,
поздоровавшись с Вокульским, воскликнул:
- Побойтесь вы бога,пан Вокульский,из Парижа страшно теребят нас по
поводу этих бульваров. Вы им уже ответили?
- Я хотел раньше поговорить с вами, - ответил Вокульский.
- Так встретимся где-нибудь. Когда вы бываете дома?
- В неопределенное время. Я предпочел бы зайти к вам.
- Так приходите в среду, вместе позавтракаем и договоримся наконец.
Они раскланялись. Пан Томаш нежно прижал к себе локоть Вокульского.
- Генерал... - начал он.
Генерал,увидев Вокульского,протянул ему руку,и они поздоровались,
как старые знакомые.