Как внимательно ты их слушал,этих вестников,говорящихо
молчании молчаливых! Благословенны и те, другие, -- они неожиданно возникали
у нашего костраи приносили такую страшную весть, что моивоины, не медля,
засыпали песком огоньи бросалисьплашмя с ружьемна землю, венчая лагерь
короной порохового дыма.
Ибо тьма, едва она только сгустится, чревата необычайным.
Каждыйвечерсмотреля на свойлагерь,окруженный, словно корабль,
бескрайним простором, и знал,чтозаря вернет мне его невредимыми всев
нем,как бойцовые петухи, будутрадостно приветствовать рассвет. Воины мои
вьючили верблюдов, голоса их в прохладе утра звучали, как трубы. Взбодренные
хмельнойсвежестьюноворожденного дня, онидышалиполной грудью, радуясь
необъятным просторам.
Я вел своих воинов на завоеваниеоазиса. Не знающий людей убежден, что
благоговениеперед оазисомвзращеновоазисе.Нет,живущиевнемне
задумываются, где живут. Благоговеет перед оазисом иссушенное песками сердце
бродяги. И я учил своих воинов любить оазисы.
Я говорил: "Вы увидите там душистую траву, журчащиеродники,женщин в
цветных покрывалах. Они кинутся бежатьотвас толпой испуганныхланей, но
сладостной будет ваша охота, ибо создали их, чтобы пленять".
Я говорил: "Импокажется, будто они ненавидятвас, и,защищаясь, они
будут царапатьсяикусаться. Но чтобыпокоритьих, достаточнопогрузить
мощную пятерню в их иссиня-черные волосы".
Я говорил: "Чтобы остановить их, ваша сила должна стать силой нежности.
Они закроют глаза, не желая вас видеть, но ваше молчаливое терпенье нависнет
над ними, как тень орла. И когдаони поднимутна вас глаза, их слезы будут
слезами о вас.
Вы станете для них неизмеримостью, и они не смогут вас позабыть".
И ещея сказал, желая возбудитьв них нетерпеливое желаниезавладеть
этимраем: "Вы узнаететам, чтотакое пальмовые рощи ипестрыептицы...
Оазиспокорится вам, ибо вы боготворите его, а те,кого вы изгоните, стали
егонедостойны. Их женщины, стираябелье в ручейке,журчащемпокруглым
белымкамням,исполняюттяжкуюнерадостнуюповинность,позабыв,что
смеющийся ручей--всегда праздник.Вас выдубили пески, иссушилосолнце,
просолили жгучиесолончаки,и, когдавы возьмете вженыэтихженщин и,
подбоченившись,будете смотреть, какони стирают вголубой воде ручья, вы
узнаете сладость победы.
В бесплодных песках вы научились жить, как кедр,утверждаясь благодаря
врагам, которые окружили вас со всех сторон. Завоевав оазис, вы останетесь в
живых,если не превратите егов нору, куда забиваются и обо всем забывают.
Помните: оазис -- это каждодневная победа над пустыней.
Вы одержите победу,потому что жители оазиса закоснеливсебялюбии и
довольстве накопленным. Пески, осаждающие оазис, кажутся им красивой золотой
короной. Они издеваются над докучающими им своим беспокойством. Они не хотят
сменить дозорных,задремавшихуграницыблагословенной земли,рождающей
родники.
Помните: оазис -- это каждодневная победа над пустыней.
Вы одержите победу,потому что жители оазиса закоснеливсебялюбии и
довольстве накопленным. Пески, осаждающие оазис, кажутся им красивой золотой
короной. Они издеваются над докучающими им своим беспокойством. Они не хотят
сменить дозорных,задремавшихуграницыблагословенной земли,рождающей
родники.
Их сгноило призрачноесчастье потреблять готовое. Не бывает счастливых
без рабочего потаи творческих мук Отказавшись тратить себяи получая пищу
из чужихрук,изысканнуюпищу и утонченную, читая чужиестихи и не желая
писатьсвоиониизнашиваютОазис,непродлеваяему жизнь,изнашивают
песнопения, которые им достались. Они сами привязали себя к кормушке в хлеву
и сделались домашней скотиной. Они приготовили себя к рабству".
И вот еще что ясказал: "Вы завоюете оазис,носуть вещейостанется
прежней. Оазис -- тот же лагерь в пустыне, но только в ином обличье. Со всех
сторон опасности грозят моему царству. Оно построено издомов, гор,овец и
коз; стоит развязать узелок, связавший ихвоедино, как не останется ничего,
кроме груды строительных материалов -- подарка грабителям.
VIII
Мне показалось, что люди нередкоошибаются,требуяуважения ксвоим
правам,Я озабочен правамиГоспода в человеке и любого нищего,если он не
преувеличивает собственной значимости, чту как Его посланца.
Но янепризнаю прав самого нищего, правего гнойников и калечества,
чтимых нищим как божество.
Я не виделничего грязнеегородскойокраинынасклонехолма,она
сползала к морю, какнечистоты. Издверей на узкие улочки влажными клубами
выползало смрадное дыхание домов. Человеческоеотребье вылезало извонючих
нор ибез гневаи обиды, грязно,сипло перекорялось, какбудто хлюпала и
лопалась пузырями болотная жижа.
Я вгляделся в хохочущих дослез, вытиравшихглаза грязными лохмотьями
прокаженных,--онибылинизки,иничегобольше.Онибылидовольны
собственной низостью.
"Сжечь!" -- решилмой отец.Ивесь сброд, вцепившись взатхлые свои
трущобы, завопил о своих правах. Правах гнойной язвы.
--Иначеибытьне может,-- сказалмнеотец.--Онипонимают
справедливость как нескончаемость сегодняшнего.
А сброд вопил, защищая свое право гнить. Созданный гниением, он за него
боролся.
-- Расплоди тараканов, -- сказал отец, -- и у тараканов появятся права.
Права, очевидные для всех. Набегут певцы,которыебудут воспевать их.Они
придут к тебе и будут петь о великой скорби тараканов, обреченных на гибель.
Быть справедливым... -- продолжал отец, -- но сначала ты должен решить,
какаясправедливостьтебеближе:Божественная или человеческая? Язвы или
здоровой кожи? И почему я должен прислушиваться к голосам, защищающим гниль?
Ради Господа я возьмусь лечить прогнившего. Ибо и в немживет Господь.