Я не навязываю мира. Принудить к миру --значит создатьсебе врагов и
раститьнедовольство.Действеннолишьумениеобратитьвсвоюверу, а
обратить означает и приютить.Протянутькаждомуудобнуюодежду по росту,
укрытьвсеходним плащом. Обилиепротиворечий говоритлишь об отсутствии
гениальности. И я повторяю мою молитву:
-- Просвети меня, Господи!Дай возвыситься мудростью и примирить всех,
никого непринуждая отказатьсяот рожденныхусердиемжеланий. Примирить,
подаривновую мечту, котораяпокажетсяим старинной,знакомой. Воти на
корабле разве не так, Господи?!Те, ктонатягивает паруса у левогоборта,
спорят с теми, кто натягивает их у правого. Они ненавидят друг друга, потому
что неумеют понять. Но еслинаучить их видеть целое, они станутпомогать
друг другу и служить ветру.
Медленнорастетдревомира.Словнокедру,нужноемувобратьи
переработать множество песчинок, чтобы создать из них единство...
Хотеть мира -- значитстроить хлев,гдемогло бы уснутьвсестадо.
Строить дворец, где хватилобы места всем ине надо было бы оставлять свою
кладь у двери. Не надо ничего отрезать и калечить ради того,чтобы войтии
разместиться.Печься о мире -- значит просить у Господа плащ пастуха, чтобы
укрытькаждого, как быдалеко нипростиралисьегожелания. Хватает же у
матери любви на всех ее сыновей, и на застенчивого и робкого, и на жадного к
жизни, и на тщедушногоникчемногогорбуна. Чтоей до непохожести?Каждый
трогает ее сердце. И каждый, по-своему ее любя, служит ее славе.
Но как медленно растет древо мира. И света емунужно кудабольше, чем
есть у меня.Мне еще ничего не ясно. Явыбираю и потомотказываюсь. Легко
было бы жить мирно, если бы все люди были одинаковы.
Нет,ничемунепомогутуловкимоих генералов,аони,дотошные и
недалекие, пришлико мнеи принялись рассуждать.Мне опять вспомнился мой
отец."Искусство рассуждать -- этоискусствообманыватьсамого себя", --
говаривал он.
А генералы рассуждали:"Нежелание воинов служить царству означает, что
они одрябли. Мы будем посылать их в засады,онизакалятся, и царство будет
спасено".
Так мог бы рассуждать профессор, выводя из одного умозаключения другое.
Ножизнь -- она просто есть. Какесть дерево.И росток вовсе не средство,
которое отыскалосемечко, чтобы превратиться в ветку. Семя, росток иветка
-- это совместность возрастания.
Я поправил моих генералов: "Воины одрябли, потому что царство перестало
снабжатьихжизненнойсилой, и они егоразлюбили.Когдакедристощает
жизненную силу,он перестает превращатьпесок в древесину и сам потихоньку
превращаетсяв песок. Нашим воинамнужна вера, тогда они воодушевятся". Но
генералы не поняли меня,они сочли мои слова преступным попустительством. Я
не стал им возражать. И они довели свою игру до конца, пославлюдей умирать
за сухой колодец, где по случайности расположился враг.
Я
не стал им возражать. И они довели свою игру до конца, пославлюдей умирать
за сухой колодец, где по случайности расположился враг.
Нет слов, схватка из-за колодца былапрекрасна. Она была танцем вокруг
вожделенного цветка,иотвоеванная земля становиласьнаградойпобедителю
вместе с давно забытым желанием побеждать. Испугавшисьнас, враг взметнулся
беспорядочной стаейворонья, ища себе места то здесь, то там, где он был бы
в безопасности. Песок дюн,которые прятали его где-тотам, впереди, пропах
порохом. Каждый,играя жизньюи смертью, чувствовал себя мужчиной. Каждый,
то приближаясь, то удаляясь от колодца, участвовал в танце.
Нобудь вколодце вода, играбыла бы другой. Лишенный воды и смысла,
колодец был игральной костью, на которую не поставили состояния. Но генералы
видели, как, играя в кости, один игрок смошенничал,а другой застрелился, и
поверили во всемогуществоигральныхкостей.Онипоставилинакон сухой
колодец. Но ктостанет стреляться,даже если партнер смошенничал, когда на
кону пусто?
Моигенералыникогда хорошенько непонимали,чтозначитдля жизни
любовь.Онивидели,какрадуетсязаревлюбленный,потому что вместе с
солнцемв нем проснулось счастье. Видели, какрадуются заревоины, потому
что солнце приближает их победу. Победу, которая поутру расправляется вних
и заставляет смеяться. И генералы поверили во всемогущество зари.
Но я говорю: если нет любви, то не стоит браться ни за какое дело. Если
не верить, что осуществится твоя мечта, скучно играть в кости. Скучной будет
заря,вернувшаятебя ксобственной опустошенности. И со скукой в душеты
отправишься воевать ради бестолкового колодца.
Но когда ты влюблен, радисвоей любви ты готовна самый изнурительный
труд,и чем онизнурительней, тембольше твоевоодушевление.Ты тратишь
себя, ты растешь. Но нужен тот, кто примет отданное. Дарить себя и тратиться
попусту -- разные вещи.
Моигенералы,видярадость,скакойотдаютсебявлюбленные,не
догадались,что есть тот,кому они себя отдают. Им не пришло в голову, что
для воодушевления мало обобрать и ограбить человека.
Я увидел, с какой горечью умирал наш раненый. Он сказал мне: "Государь,
я умираю... Я отдал свою жизнь. А мне ничего не дали. Я уложил врага пулей в
живот,ипокамнезанего неотомстили,ясмотрелнаубитого.Мне
показалось, что онбыл счастлив, потому что отныне нераздельнопринадлежал
тому,во чтоверил и чемуслужил. Смертьсталаего богатством.Ая, я
умираю, служа капралу,моя смерть ничего емунеприбавит, а умирая зазря,
трудно чувствовать себя счастливым. Я умираю достойно, но меня тошнит..."
Остальные? Они разбежались.
XVIII
В тот же вечер, поднявшись на черную скалу, я смотрел на черные точки в
треугольникемоеголагеря.Да, онбылпо-прежнемутреугольным,внем
по-прежнемустояли дозорные и было много пуль, пороха и ружей, но, несмотря
на это,он был готов рассыпатьсяи исчезнуть, как сухое мертвоедерево.