И я напоминаю: чтобы город жил,нужно заботиться о династиях. Если мои
целителибудут всегда из одних итех жесемей и вихраспоряжении будет
наследственный опытвсехпоколений,а негорсткаслов, то врачевать мои
врачи будут лучше, чем те, каких с великимтщаниемя отберусреди сыновей
мельниковисолдат. Но я неотрицаю призвания, плодоносному деревуможно
привить ичужероднуюветку. Династии примут ипреобразуют тоновое,что
будет поставлять им призвание.
Еще иеще размне показали: логикаубивает жизнь. И сама по себе она
пуста...
Любителиформули схем не знаютчеловеческой сущности.Ониспутали
плоскуютеньиобъемистоезолотисто-коричневоедеревосраскидистой
смолистойкроной, полной птиц, -- ветер слов слаб, ему невыдюжить тяжести
кедра. Они спутали обозначение явления с самим явлением.
Ияпонял, не нужно и вредно избегать противоречий. И сообщил об этом
генералам, которыепришлипоговорить со мнойо порядке, носпутали силу,
которая все расставляет по местам, с упорядоченностью в музее.
Дерево для меняи есть порядок.Порядокдерева --это целостность и
единство, торжествующие над дробностью и разнородностью. На однойего ветке
--гнездо,на другой нет.Одна ветка тянется кнебу,другаяклонится к
земле. Но мои генералы врабстве у картинок из военныхжурналов, и порядок
для них -- единообразие. Если ядам имволю и позволюупорядочитьсвятые
книги, где явлен порядокГосподней мудрости,они начнутсбукв,ведьи
ребенкуясно, что буквы перемешались... Водно место они соберут все"А",
потомвсе"Б",потомвсе"В",икнига,наконец,будетупорядочена.
Специальная книга для генералов.
Генералам невмоготу терпетьто, чтоникак не укладывается вформулу,
что еще в пути, что вступило в противоречиес какой-нибудь из общеизвестных
истин. Откуда имзнать, что словатолько обозначают, ноне передают суть,
поэтому словесные истины могут противоречить друг другу? Какое противоречие,
если я скажу "лес"и скажу "царство"? Хотя лесамогут бытьразбросаныпо
многимцарствами нетцарства, целикомпокрытого лесом, хотяуменяв
царстве может быть множество лесов и ни одного, который целиком помещался бы
в моем. Но моигенералы, если уж они взялись славитьцарство, будут рубить
головы поэтам, которые славят лес.
Однодело--противостоятьидругое--противоречить.Жизнь--
единственнаяистинадляменя,иянепризнаюиногопорядка,кроме
целостности, котораяобъединилаводно дробность мира. Дробность самапо
себе не занимаетменя. Мой порядок -- это общеедело,где каждый в помощь
благодаря другому. Я должен стать творцом, чтобы поддерживать такой порядок.
Я должен творить язык, который будет истощать противоречия.Потому что язык
-- это тоже жизнь.
Потому что язык
-- это тоже жизнь. Нельзя отказываться отчего бы тони было ради порядка.
Можно отказаться от жизни и выстроить мой народ, как горшки вдоль дороги, --
порядокбудетбезупречным.Можнозаставитьмойнарод житьпозаконам
муравейника, и опятьбудет безупречным порядок. Но по нраву ли мне муравьи?
Ялюблючеловека,одухотворенногоживотворящимибожествами,которыея
вырастил в нем, чтобы он тратил себя и свою жизнь на большее, чем он сам: на
дом, родину,Господнее царство.Так зачем мнемешать людям спорить, раз я
знаю: успехрождается множествомбезуспешных усилий;раз я знаю: человека
взращиваеттворчество, анеподражательство.Использованиеготовогоне
насыщает человека. Знаю я и то, что даже корабль долженперемениться,если
он плывет по жизни.Если повторятьи повторять его безизменений, корабль
умрет, став экспонатомдлямузея.Явижу:естьпреемственностьи есть
подражательство.Есть устойчивостьиесть косность.Косностьнеслужит
крепостикедра,крепости царства."Вотэто иестьистина,--сказали
генералы, -- и ее мы менять не будем". А я? Я ненавижу обывателей и оседлых;
завершенный город -- некрополь.
XXIII
Плохо, если сердце возобладало над душой.
Плохо, если чувство возобладало над духом.
Вглядываясь в мое царство,я понял: легкообъединяет людей недух, а
чувство, нодух выше чувства.Значит,дух долженсделатьсячувством, но
совсем не потому, что чувство важнее.
Поэтому-тоинельзя,чтобыхудожникбылвподчиненииународа.
Творчество должно открытьнароду чего ему желать. Он должен вкусить от духа
и полученное сделать чувством. Народ-- желудок, полученную пищу ондолжен
переработать в свет и благодать.
Соседний государь создалсвое царство, выносивего своим сердцем. Его
народ стал величальной песньюсозданному царству.Но егонарод не доверял
одиноким, боялсягорнихтроп,вьющихся,словноплащ пророка,беседсо
звездамии ихледяных вопросов, тишины иголоса, звучащегои молчащего в
тишине. Тот, кто поднимался в одиночестве в горы, возвращался, причастившись
Божественной пищи. Он спускался,спокойный и величавый, пряча неведомый мед
под своим плащом. Мед приносятлишь те, ктоотдалились оттолпы. И мед их
всегда горек. Новое плодоносное слововсегда горько, ибо,повторяю, -- нет
радостных перерождений, Я ращу васи, значит, словно нож из ножен, извлекаю
изсобственной кожи,чтобынарастить, какназмее, новую. Только так из
песенкиродится псалом, от искорки займетсялес. Но человек, отвернувшийся
от нехитроймелодии,но народ, запретившийодному из себеподобныхбыть
свободным и подниматься в горы, убивает дух. Тишина -- единственный простор,
где дух расправляет крылья.
XXIV
Яразмышлялотех,кто использует,ничегонедаваявзамен.Вот
государственныймуж,онлжет,хотявластьегодержится надовериик
сказанному.