Благодатна толькомолитва,а
молитва --этосамозабвенноедарение себя, чтобынаконец сбыться.Ты же
птица, она вьет гнездо, и в немтепло; ты жепчела, она собирает мед, и он
сладок;ты же человек, онлепит вазу,любятолько вазу,только любя,а
значит, молитвенно.Ты влюблялсяв стихи, написанныеради денег? В стихах
ради денегнебывает поэзии. В вазе дляконкурса нетблагоговенияперед
Господом. В ней есть твое тщеславие, корысть и притязания невысокого полета.
LXVII
И вотвсеонипришликомне,поглупевотнеопровержимости своих
доказательств, средств и целей. Но я знаю: слово только обозначает, оно не в
силах выразить,и любая речь даетпредставление лишь обобраземыслей, и
только. Потому ибессмысленно возражать ей или ее поддерживать. Я посмеялся
над ними.
-- Твой генерал, он не прислушался к моим советам, -- сказал один, -- а
все вышло так, как я говорил.
Да, конечно, бывает, что ветерслов и им принесет картинку, до которой
снизойдетбудущееиуподобитсяей,но наследующийдень тотже ветер
принесет другую картинку, потому что каждый может сказать и говорит все, что
угодно. Иесли генерал, который продумал, как ему расположитьсвое войско,
взвесил шансы, прощупал обстановку, послушал, как спит его враг, и прикинул,
каково будетпробуждение,если вдруг этотгенерал меняет все своипланы,
перемещает капитанов, разворачиваетвойскаи импровизирует сражение только
потому,чтопраздныйпрохожийпять минут обдувал его ветром словиони
повисли ввоздухе изящной цепочкойдоводов, --ялишаютакогогенерала
погон, сажаю в карцер и не даю себе труда его кормить.
Мне по нраву другойвоитель, он приходит ко мне, засучивая рукава, как
пекарь, и говорит:
--Я чувствую: надави покрепчена наших, что стоят вложбинке, и они
дадутдеру.Чтобывоодушевитьих,нужныпобедныефанфарыслов,они
чувствительны на ухо.Я смотрел, как они спят, и сон их мне непонравился.
Теперь они проснулись и завтракают...
Я люблютанцоров, которые понимают толкв танцах, они хорошо танцуют.
Танец -- вот она, истина. Чтобы соблазнить, нужно сблизиться. И чтобы убить,
тоже нужно сблизиться. Ты скрестил клинок склинком, сталь танцует напротив
стали. Ты видел когда-нибудь, чтобы человек сражался и размышлял? Где вбою
времяна размышление? Аваятель? Погляди, его руки мнут, топчутглину,и
большой палец поправляет вмятину от указательного. Где время на размышления,
на поверхностные несогласия?Да, конечно, поверхностные,потому что только
словаобозначаютиразделяют, насловахи существуютпротиворечия. А в
жизни?Нет, она непростаяи не сложная, не понятная,не загадочная,не
противоречивая,не целостная.Онаесть,ивсе.Язык упорядочиваетее,
усложняет, проясняет, затемняет, разнообразит, объединяет. И если один выпад
ты делаешь влево,адругой вправо, то не стоитвыводитьзаключение,что
существуют две истины, -- она одна:истина встречи.
Онаесть,ивсе.Язык упорядочиваетее,
усложняет, проясняет, затемняет, разнообразит, объединяет. И если один выпад
ты делаешь влево,адругой вправо, то не стоитвыводитьзаключение,что
существуют две истины, -- она одна:истина встречи. И только танец сближает
нас с жизнью.
Тот, ктопонадеялся в жизни наразум,анена богатствосердца, и
продумывает, как разумнее всего действовать, никогда не примется за дело: на
его разумное решениепредложат еще более разумное, онпоразмыслит и найдет
третье,еще умнее. Веские доводы одного адвоката, еще более вескиедругого
-- нет этомуконца. Очевидна только вчерашняя истина, да иистинного в ней
только то, что нечто сталоданностью.И если тыхочешь разумно объяснить,
чем это творение замечательно, тыобъяснишь. Потому что заранее знаешь, что
тебе придется объяснять. Но творчество не работаетс готовым, оно по другой
епархии. Бухгалтер, даже если ты дашь ему камни, не построит храма.
Новот мои разумные инженеры обдумывают каждый свой шаг,словно ход в
шахматах. И я готов согласиться, что вконце концовони выберут правильно.
(Хотясомневаюсь: шахматные задачи одномерны --проблемы жизнинерешить
взвешиванием.Вот, например, тщеславный скупец, скупостьспоритвнемс
тщеславием, и какойрасчет, какое взвешивание определит, что возьмет верх?)
Но предположим, что они вычислили самый верный шаг. Но они забыли, что имеют
дело с жизнью. В шахматной партии противник дожидается, пока ты снизойдешь и
сделаешь свойход.Всепроисходитвневремени, которое только ипитает
дерево,торопяего расти.Новремяне впомощьшахматам. Только жизнь
органично связана со временем, она развивается, она растет, как растет живое
существо, а не какмеханическое сцепление причин и следствий -- хотя задним
числомтысможешь показать своим ученикам и этипричины, и эти следствия,
удивив их стройностью. Причины и следствия лишьзнаки совсеминой силы--
силывсепреодолевающего творчества. В жизнипротивникне ждет. Он сделает
двадцать ходов, пока ты размышляешьнад своим. И твой ход окажется страшной
нелепостью. А чего, собственно, емуждать? Тывидел, чтобы ждал танцор? Он
танцуетвпареи,такимобразом,ведетпартнера.Те, ктодействуют,
положившись на разум,всегда опаздывают.Поэтомуя приглашаю править моим
царством тех, в чьих руках кипит работа, и видно, что их руки вымесят хлеб.
Работник будет работать и работать, а логик поддавлением жизнибудет
менять и менять свою логику.
LXVIII
Ошеломило меня иеще одно открытие -- счастье ровно ничегонезначит
длячеловека,равнокакикорысть.Единственное,вчемонвсерьез
заинтересован,--этовтом,чтобы неустанножить.Еслион богач--
обогащаться, если моряк -- плавать на корабле, если грабитель -- сторожить в
засаде при свете звезд. Но если счастье -- это беззаботность и безопасность,
то я видел не однажды, как легко от него отказывались.
Мойотецозаботилсясудьбой гулящих в томсмрадномквартале,что,
словно отбросы, сползал пооткосу к морю.