Мы усаживаемсянавершине, я
говорю с тобой, и мойголос кажется тебе голосомтвоих собственных мыслей.
Гора, которую явыбрал, расположила все именно так, а не иначе. Отвлеченный
образпревратился вкартинуОна реальна.Тысамее часть. Счемтебе
спорить? Если я поселил тебяв доме, ты живешь внем и судишьобо всемс
точкизрениядомовладельца.Еслияоставил тебянаединес красавицей,
жаждущей любви,ты влюбишьсяв нее. Разве сможешь тыневлюбиться только
потому, что мой произвол вынудил тебявстретить еездесь и сейчас, а нев
другое время и вдругомместе?Самое важное-- чтобы тыбылгде-то.И
созидаюятолько тем,что выбралдень и час без обсуждений,ивотони
существуют.Тебе смешон такой произвол.Нослышал ли ты когда-нибудь, что
влюбленный перестал любить, рассудив, что встреча -- это чистая случайность,
чтоженщина, которая томитемудушу,моглабыужеумереть, или еще не
родиться, или жить неведомо где? Выбрав час и место, я создал в тебе любовь;
знаешь ты или нет о моем участии -- что изменит твое знание? Ононе защитит
тебя -- и вот ты у меня в плену.
Если яхочувидетьтебя горцем, шагающим ночьнапролеткзвездной
вершине, я создаюкартину, идлятебястановится очевидным,чтотолько
молочныйсвет горнихзвездутолит твоюжажду. Ядлятебябудутолько
случайностью, высветившейтвоюсобственную внутреннюю необходимость, вроде
стихов, которые бередяттвои чувства.Знаешь тыили нет о моем участии --
что это меняет? Почему твое знаниедолжно помешатьтебе пуститься впуть?
Может ли быть, что, толкнув дверь и увидев впотьмах сияние бриллианта, ты не
пленилсяимтолькопотому, чтодверь открылась случайно и могла привести
тебя совсем в другую комнату?
Если яуложил тебяв постельспомощьюснотворного,тои сон,и
снотворное подлинные.Сотворить, создать -- значит поместить человека туда,
гдемир явитсяему как желанное,и совсем не значит предложитьему новый
мир.
Если я не сдвинул тебя с места и хочу показать тебе новую,придуманную
мной Вселенную, ты ничегоне увидишь. И будешь прав. С твоей точкизрения,
моя выдумка -- ложь,иты справедливозащищаешьсвою истину Я ничегоне
добьюсь красноречием, блеском остроумия, парадоксами, потому что речь красна
и остроумиесверкает, когдана них смотрятсо стороны. Ты в восхищении от
меня, но я ничего не создал, я -- жонглер, фокусник, мнимый поэт.
Но если я иду по дороге, которая не праведна и не лжива, а просто есть,
то как можно отрицать ее?Иесли я привожу тебя этойдорогой туда, откуда
тебе открывается новая истина,тыне видишь, что сотворил эту истину я, не
замечаешьни моего красноречия,ни блеска остроумия, ни парадоксов, просто
мы шли стобой шаг за шагом; и можноли в чем-то упрекнутьменя, еслиот
распахнувшейся шириутебязахолонуло сердце, еслиэтаженщина и впрямь
сделаласькрасивее, а равнина просторнее.
Я господствую, номое господство
не оставляет следов, отпечатков, знаков, тыне видишь их, противчего тебе
протестовать?Только так я воистину творец,воистину поэт. Поэтитворец
ничего не выдумывают, ничего не показывают, они вынуждают быть.
Сутьтворчествавпреодолениипротиворечий.Свет, тьма,гармония,
дисгармония, простота,сложность --всевнутри человека Всеэто -- есть,
есть -- все,все. И когда тыхочешь с этим "всем"справитьсяприпомощи
своих неуклюжих слов и заранее продумать своидействия, то, за что бы ты ни
схватился,все оказываетсясплошнымипротиворечиями.Но вотприхожуя,
обладающий властью, и несобираюсь ничего тебе объяснять припомощислов,
потому что твоипротиворечия и впрямь неразрешимы. Я не собираюсьупрекать
язык в лживости, он совсем не лжив, он простонеудобен. Я собираюсь позвать
тебяна прогулку, и шагза шагом мы придем стобой и усядемся на вершине;
оглядевшись,ты неувидишь своих противоречий, и я оставлютебя постигать
твою новую истину.
LXXIII
Смерть показалась мне сладкой.
-- Даймне, Господи,покой хлева, --взмолилсяя,-- порядок среди
вещей исобранную жатву. Дай мне побыть,нетребуй от меня становления. Я
усталхоронитьсвоесердце. Я слишком стар, чтобыопятьи опять растить
молодые ветки. Одного задругимпотерял я друзей, врагов, и печальный свет
пустотызасветилмне на дороге.Я ушел,вернулся ивижу: людитолпятся
вокруг золотого тельца, не так уж они и корыстны, просто глупы. Идети, что
родилисьсегодня, дальше от меня, чемнезнающие о Богеварварына заре
веков.Вомне тяжесть сокровища,но онобесполезно, какмузыка, которой
никому не слышно.
Яначалтрудитьсястопором дровосекавруках ихмелелот пения
деревьев.Думаю, если быя нуждался в беспристрастии,язатворился быв
башне. Но я подошел к людям слишком близко и устал.
Яви мне Себя, Господи, все невмоготу, когда отдаляешься от Тебя.
После упоения торжеством мне приснился сон.
Да, тогда я был победителем и вошел в город. Осененная цветением знамен
толпазапрудилаулицы, славяменя гимнами и восторженными криками.Цветы
устилали путь нашейславы. НоГосподьпослалмне однотолько чувство --
горечь. Я чувствовал себя пленником немощной толпы.
Толпа-- плоть твоейславы, но какты в ней одинок! Все, что льнет к
тебе,не можетс тобойсоединиться,близостьприходит лишь надороге к
Господу. Втом, кто уповает вместе сомной, обрел я себеблизкого. Мы--
зернаодного колоса, ссыпанные в один мешок, и предназначеныдля испечения
хлеба.Обожанием толпа иссушила меня, как пустыню. Мне неза что чтить ее,
оназаблуждается, я не нахожу в себе того, кого можно было бы обожать. Я не
чувствую чужого чувства о себе, я тягощусьсобой и устал волочитьсебяза
собой повсюду, я хочуизбавиться от себя, чтобы наконец слиться с Господом.