(Они
узнаютпотом, что ихночныепрогулки были исполненысмысла, нопокаон
невнятендозорным,уних нетязыка, благодарякоторомунакаждыйшаг
откликалось бы сердце, они не знают, чем заняты насамомделе, им кажется,
что они скучают и ждутужина. Но я-то знаю: не стоит вслушиваться в людскую
болтовню; знаю: мои зевающие в ожиданииужина дозорные ошибаются. За ужином
мои дозорные едят, смеются и шутят, у них просторно внутри -- а позволь я им
сидеть все время вокруг котла, они стали бы домашней скотиной.)
Так вот, эта ночь была так темна потому,что царство мое дало трещину,
потому,что вночи ощутимо недоставалосигнальных огней на холмахи ночь
могла преуспеть и погаситьодин за другим оставшиеся, а это значило бы, что
царствомоепогибло.Гибель царствакоснется каждого,переменитсявкус
вечерней похлебки и материнский поцелуй малышу перед сном. Если твой ребенок
не частичка царства, он совсем другой ребенок, целуя его, ты не приникаешь к
Господу.
От пожара обороняются встречным огнем. Я расставил кругом преданных мне
воинов и уничтожил все, что попало внутрь железного круга. Я испепелил тебя,
преходящее поколение, но что мне в этом пепле? Я спасал святыню осмысленного
мира. Жизньнаучила меня: не калечествопричиняет страданиеине смерть.
Благодаряхрамучеловеческая жизньосмыслялась,иеговеличие наделило
величием людей.Вскормленный царством и отторгнутый отнего чувствует себя
изгоеми узником втюремной камере, онтрясетрешетку и отказываетсяот
воды, язык, на котором онпривык говорить, утратилсмысл. Кому как неему
рватьволосы,обдиратьнарукахкожу? Отецпереполнен ответственностью
отцовства, и вдруг унего на глазах его сын тонет в реке-- разве удержать
отца на берегу? -- с криком он вырвется из твоих рук и кинется в воду, иначе
язык,которымонпривыкговорить, лишится смысла. Ты увидишьгорделивое
торжество подданноговдень,когдавосторжествуетцарство;тыувидишь
счастье отца в день рождения сына. Горькие муки, великое счастье ты черпаешь
из одного источника. Мукамиирадостями плодоносит твояпривязанность.Я
сумел привязать тебя к царству.И теперь хочу спасти в тебе человека, пусть
дажеугрожая жизни,пустьдаже толкаянапутьстраданий,посадив отца
семейства в тюрьму иотлучив егоот семьи, изгнав верногослугуцарства,
отлучивего от царства, потому что люблюсемью,люблю царство, ты клянешь
меня за страдания,но яговорю тебе: тыне прав, я спасаю в тебето, что
живит тебя.
Преходящеепоколение, дарохранительница, куда спрятан храм, ты онем,
возможно, не подозреваешь, ты отнего отвернулось, но ему, и только ему, ты
обязано просторомсвоего сердца, смыслом слов, сиянием глубинной радости --
я спасаю храм. Так значим ли железный круг моих воинов?
Меня назвали справедливым. Да, я справедлив.И если проливал кровь, то
не для того,чтобы утвердитьсяв жестокости-- чтобы обрестивозможность
являть милосердие.Теперь мне дано благословить того, кто коленопреклоненно
целует мне руку.
Так значим ли железный круг моих воинов?
Меня назвали справедливым. Да, я справедлив.И если проливал кровь, то
не для того,чтобы утвердитьсяв жестокости-- чтобы обрестивозможность
являть милосердие.Теперь мне дано благословить того, кто коленопреклоненно
целует мне руку. Благословение мое для него настоящее богатство. Он уходит с
миромв душе. Но если не верить вмоеправо на власть,что толкув моем
благословении? Я сложил пальцы, умягчил устамедом улыбки, но неверу некуда
принять даруемое благо. Он уходит нищим. Одиночество, кричащее: "Я, я, я!.."
-- не обогащает, нечем ответить на этот крик Если меня сбросятс крепостных
стен, тосковать онибудутне обо мне.Аосладостном чувстве сыновства.
Умиротворениипослеполученногоблагословения. Обоблегченномпрощением
сердце.Имбудет недоставать надежногокрова, осмысленности каждогодня,
теплого плаща пастуха. Так пустьонилучшепреклонят колени и почувствуют
себя одаренными моей добротой, пусть воздаютмне почести, и я возвеличу их.
И разве о себе я сейчас говорю?
Не собственнойславе принуждаюя служить людей, я смиреннопреклонен
перед Господом, Господа они славят,и Он укрываетих всех Своею славою. Не
ищу яивеличияцарства, сделав людей егоподножием. Царство -- подножие
человеку,егохочу возвысить и облагородить. Иесли я присваиваю плоды их
трудов и усилий, то отдаю их Господу, чтобы вернулись обратно благословенным
дарением. И вот как воздаяние течетк ним из моих житниц зерно. Оно -- пища
им, но еще и свет, и песнопение, и душевный покой.
Вещь должна исполниться для человека смысла, обручение исполняет смысла
кольцо, свирепыекочевники -- военный лагерь, Бог -- свой храм,царство --
реку.
А иначе чем бы владели люди?
Складываютцарствовещииневещественное.Царствовбирает всебя
окружающее вещество.
XCIII
Существуют люди,существуетпреданность.Преданностью я называю твою
связь с людьми через твою мукомольню, храм или сад. Преданность саду придает
тебе вес, ты -- садовник.
Новот приходитчеловек, которыйнепонимает, что значимо насамом
деле.Наука,чтопознает,разлагаяначасти,внушилаемуложные
представления осущем.(Разложить-- значит утратить содержимое, забыть о
главном: о тебе в деле. Перемешай в книгебуквы -- уничтожишь поэта. И если
сад -- это сорок яблонь, то нет и садовника.) Беспонятным все смешно, они не
знаютдела,онитольконасмехаются.Насмешникинечитаюткниг,они
перемешиваютв нихбуквы. "Почему, -- спрашиваютони, -- нужно жертвовать
собойрадихрама, ради упорядоченной кучи мертвыхкамней?" Тебе нечего им
ответить. Они спрашивают: "Зачем умиратьради сада, ради всяких там былинок
и травинок?" Тебе нечего имответить. "Зачем умирать ради букв в алфавите?"
Незачем. И тебе не хочется умирать.
Но наделе они обокралитебя, сделали нищим.Тыне хочешьумирать,
значит, тыничегобольше не любишь.