Я уже говорил
тебе окнязе, хозяине царства, что идет поутру поросистойтраве. Царство
ему сейчас не в помощь.Перед ним -- пустыннаядорога.Ивсе-таки его не
спутатьнис кемдругим --так просторно его сердце.Говорил о дозорном
моего царства: все его владения -- круглая каменная площадка башнии звезды
надголовой.Онходитпо нейтуда иобратно,иотовсюдуемугрозит
опасность. Кто обездоленней этого пленника, заключенного в тюрьмувеличиной
в стошагов?Его отягощает оружие,емугрозит карцер, если онприсядет,
смерть-- еслизаснет.Онмерзнет в мороз,мокнет вдождь,обжигается
раскаленным песком в жару,ждет онтолько пули из ружья,надежно укрытого
темнотойи нацеленногоему прямо в сердце. Укого жизнь более безнадежна?
Любойнищий счастливее ибогаче: нищий может идти куда хочет, онсвободен
глазетьна толпу, скоторой смешался, свободениз всего устроить для себя
развлечение.
Номой дозорный -- частичка царства. Царство переполняет, питаетего.
Нищему с ним не сравниться, настолько богаче и просторнее
сердце дозорного. Дажесмерть будетемубогатством,он сольетсясо
своим царством.
Моих узников я отправилвкаменоломню. Они ломают камень, и на душе у
них пусто. Ноеслитыстроишьсобственный дом, разветот жекаменьты
ломаешь? Ты кладешь стену, и каждое твое движение не наказание, а праздник.
Понимание изменяет перспективу. Конечно, ты увидишь, как счастливтот,
кому грозила смерть, -- он спасся и продолжает жить. Ноесли ты поднялся на
горупо соседству и увидел, что жизнь твоя завершена и похожана увязанный
сноп, то,наверное,тебя больше обрадуетсмерть, потомувней длятебя
главный смысл.
Смертьбыла исполнена смыслаи для "языка", которого по моему приказу
поймали ночью иукого я хотелвызнать намерения моихврагов."Я рожден
своей родиной,-- ответил он мне, --твоим палачамничегоне поделатьс
этим..." У меня не быложернова, который выдавил бы из него масло тайны, он
принадлежал своему царству.
-- Несчастный, ты целиком в моей власти, -- сказал я.
Он рассмеялся, услышав, что я назвал его несчастным, счастье его было с
ним, и не в моей власти было отнять его.
Потомуяиговорюонепрестанномупражнении души.Истинноетвое
богатство не в вещном: оно значимо, покатыпользуешьсяим, -- осел, если
взнуздал ипоехал, миска, если налил суп и ешь; но вот осел в стойле, миска
на полке -- что онидля тебя? Или ты взяли уехал,как уехал отженщины,
которую только желал, но так и не полюбил.
Конечно, животному прежде всего доступно вещное, а не аромат, не ореол,
как принятоговорить.Ноты -- человек, ипитает тебя смыслвещей, а не
вещи.
А я? Я творю тебя, веду со ступени на ступень, учу. Не камень показываю
я тебе -- величие погибшего воина, каким увиделоего сердце ваятеля.
А я? Я творю тебя, веду со ступени на ступень, учу. Не камень показываю
я тебе -- величие погибшего воина, каким увиделоего сердце ваятеля. И твое
сердце стало богаче оттого, что где-то помнят погибшего воина. Из овец, коз,
домов и горятворюдля тебя царство, поднимаю тебя на следующую ступень.
Оно вроде бы тебене в помощь, но ты все-таки полон им. Я соединяюобычные
слова, и возникает стихотворение,ты стал еще богаче. Я связалгоры и реки
между собой, и возниклоцарствои озарило сердцевоодушевлением.Царство
празднуетпобеду,ивэтот деньумирающие в больнице от рака,узники в
тюрьме,должники, замученные кредиторами, --все гордятся, потому чтонет
таких стен, больници тюрем, которые помешали бы ощутить благодать. Разброд
сущего я преобразил в бога, божество смеется над стенами, и что ему пытки?..
Поэтому я и говорю: я творю человека, разрушаюстены, вырываю решетки,
мой человек свободен. Я творю человека, он неизменен в своих привязанностях,
и что ему крепостные стены? Что тюремщики? Он смеетсянадпытками палачей,
потому что они не в силах его принизить.
Я говорю "общение", но имею в виду не беседы то с одним, то с другим. Я
имеюв виду твою привязанность к царству и привязанностьдругого к царству
-- ктомусамому царству,чтозначимодлявасобоих.И еслиты меня
спросишь: "Какмне догнатьлюбимую, нас разлучил мир, а может быть, мор, а
можетбыть,смерть",-- яотвечу: "Незовиее, онанеуслышит, лучше
оберегайее присутствие, которогоне отнять у тебя никому,сохраняй облик
созданного ею дома: чайный поднос, чайник, пушистый ковер -- она им хозяйка,
ключ свода, жена,которая устала и заснула, ведьтебеданолюбитьееи
спящей, и далекой, и в разлуке..."
Поэтому я и говорю:создавая человека,не заботьсяо знаниях --что
толку,еслионстанет ходячейэнциклопедией,--поднимайсяснимсо
ступеньки на ступеньку, чтобы видеть не отдельные вещи, а картину, созданную
темБожественным узлом, который один только и способен связать все воедино.
Ничего не жди от вещей: они обретают голос, став знаком чего-тобольшего, и
сердцу внятен только такой разговор.
Вот, к примеру, твоя работа: она может бытьхлебом длятвоих детей, а
может бытьрасширениемвтебепространства. Итвоялюбовь можетстать
большим, чем жажда обладать телом, потому что радости тела слишком тесны.
Ты вернулся из пустыни и скучной душной ночью идешь ввеселый квартал,
чтобы выбратьту, скоторой забудешь олюбви;ты ласкаешь ее, она что-то
спрашивает, ты отвечаешь, но объятья разомкнутся, и тыуйдешь опустошенный:
даже если она была красива, тебе нечем вспомнить ее.
Но если тоже лицо, статьи словаокажутся у принцессы, которуютак
медленноиздалекойдаливезлимоикараваны,которуюпятнадцатьлет
взращивали музыка,поэзия и мудрость, научив на оскорбления отвечать гневом
и хранитьверность виспытаниях, выковав внейтвердостьипреданность
богам, которым она не умеет изменить -- не задумываясь, пожертвует принцесса
своей красотой, ноне снизойдети не вымолвит слова,которогопотребовал
палач,такестественно длянее благородство,ипоследний еешагбудет
выразительней танца, --таквот,если этапринцессабудет ждатьтебя в
залитом лунным светом зале, и,протянув руки,пойдетк тебенавстречу по
мерцающим плитам,искажет тебе те жеслова привета, но вголосеееты
услышишьсовершенстводуши,-- уверяю тебя, нарассвете ты уйдешь в свою
скалистуюпустынюобновленным,благодатьбудетпеть утебя в душе.