Ветер рвет парусаи надувает их, делая
похожимина крылья. Не будьу тебя врагов, у тебя не былобыни меры, ни
формы.
Но что значат стены, если нет дозорного?
Часовой заснул-- городбеззащитен. Идетвраг и топит спящегов его
собственном сне.
А дозорный мой спал, привалившисьголовой кплоскому камню, приоткрыв
рот. Спалсмладенческим выражениемлица.Он прижал к себе ружье,будто
игрушку,которую берут ссобой всон. Ясмотрел на него, имне его было
жалко. Жаркой ночью мне жаль человека за то, что он так непрочен.
Нестоек дозорный,бдительность его усыпил варвар. Пустыня одолела его,
и онпозволил воротамбесшумно повернутьсяв ночной тишиненасмазанных
петлях,чтобы варварыоплодотвориликрепость, истощеннойкрепостинужен
варвар.
Спящийчасовой.Авангардпротивника.Тыужезавоеван,твойсон
означает, чтоты уже непринадлежишьгороду, узелразвязался,тыждешь
преображения, ты -- поле, приготовившееся принять семена.
А япредставилсебе город, разрушенныйпо милости твоего сна, потому
что ты узел всему и ты всемуразвязка. Как ты прекрасен, дозорный, когда ты
настороже,ты-- чуткие ушии зоркие глаза моего города... Как благородна
твоялюбовькгородуикуда умнее рассуждений всехлогиков, которые не
любят,а делят его. Длянихвот здесьбольница,тамтюрьма,а тут дом
друзей. И дом этот тоже разделен на части,
они видят одну комнату, другую, третью. А в комнатах видят вещи -- одну
вещь,другую, третью. И что они сделаютстакой грудойвещей, из которой
ничего не хотят построить?
Но, дозорный, если ты неспишь, ты оберегаешьгород как целое, город,
раскинувшийся под звездами. Не этот дом и не другой, не больницу и не дворец
--весь город. Оберегаешь не стонущего при смерти, не кричащую роженицу, не
блаженныйстонвлюбленных,непискноворожденного--оберегаешь
многообразноедыхание единого тела разом. Целый город. Не бессонницу этого,
не сон другого, не стихи поэта, не эксперимент ученого -- переплетение сна и
усердия, угли, подернутыепеплом,на которыесмотрит МлечныйПуть. Целый
город. Дозорный, дозорный, тыприник ухом к грудивозлюбленной ислушаешь
тишину, покойи вздохи, которые не имеет смысла делитьи различать, потому
что это биение ее сердца. Просто биение сердца. И ничего другого.
Дозорный, если ты не спишь, ты равен мне. Город покоитсяна тебе, а на
городе покоитсяцарство.Хотяя не сомневаюсь,что, когдая прохожу, ты
преклонишь колени: таков порядок в этоммире,так восходит сок от корней к
листве.Прекрасно,что ты воздаешь мне почести, --кровьтечетпо жилам
царства,течетлюбовь отюного мужа к юнойжене,течетмолоко матери к
младенцу, течет уважение неоперившихся к мудрым -- ноты же не скажешь, что
кто-то что-то получил? Ибо прежде других я служу тебе.
Когдаты стоишь в профиль иопираешься на ружье, равныймне, подобие
моев Господе, никто неразличит краеугольный/камень и ключ свода, и разве
кто-тоиз нихревнив к другому? Вот поэтомусердце мое переполнено к тебе
любовью, ивсе-таки я позову стражуи отправлю тебя под арест.
Когдаты стоишь в профиль иопираешься на ружье, равныймне, подобие
моев Господе, никто неразличит краеугольный/камень и ключ свода, и разве
кто-тоиз нихревнив к другому? Вот поэтомусердце мое переполнено к тебе
любовью, ивсе-таки я позову стражуи отправлю тебя под арест.Под арест,
потому чтоты спишь. Спящийчасовой. Мертвый часовой.Я смотрюна тебя с
ужасом-- в тебе спит,в тебе умирает царство. В тебе я вижусвое царство
больным, о его болезни сообщает мне сон дозорных...
"Да, -- думаля,-- палач справитсясо своимделомиутопит моего
дозорного вего собственном сне..."Но жалость поставила меня перед новым,
нежданным противоречием.Сильные царства отрубают голову уснувшим дозорным,
но царство,чтоснаряжаетсвоих часовыхдля того,чтобыони хорошенько
выспались,невправеказнить.Нивкоемслучаенельзязаблуждаться
относительно суровости. Рубя головы спящим часовым, не пробудишьомертвелое
царство,хотя царствонеусыпно бдящее отсекает сонных стражей.Смотри, не
перепутай причину и следствие. Ты видел, что сильные царства рубят головы, и
хочешь обрестисилуказнями -- нет, ты по-прежнемуостанешьсябессильным
паяцем посреди кровавого месива.
Разбудилюбовь, и в дозорныхпроснется бдительность,они сами осудят
тех,ктоспособен заснуть напосту:этотпренебрегцарством, значит --
отринул себя сам.
Тысправляешьсяс собой при помощи дисциплины,к которойпринуждает
тебя начальник-капрал.Капралов школят сержанты.Сержантов --капитаны. И
всевместе вызависите отменя,которого ведетГосподь Бог. Ноеслия
усомнюсь, все мы окажемся посреди пустыни и над нами нависнет катастрофа.
Таквот, я хочу поговоритьс тобой об однойтаинственной вещи--о
преданности.Ты спишь,жизньдлятебя словно бы исчезла. Исчезает онаи
тогда,когдапомрачаетсявтебевдругсердцеиты чувствуешьтолько
усталость. Вокруг ничего не переменилось,всепеременилосьвтебе. Ты --
дозорный,ты наедине сгородом, ноты не влюбленный, что приниккгруди
любимой,ловябиение ее сердца, тынезнаешь, размереннооно бьется или
учащенно, слушать его стук можно только любя;
твоя любимаязатерялась вночнойразноголосице,ты слышишьголоса,
мешающие друг другу: пьяная песня заглушает стон больного, плачпо усопшему
--крик новорожденного, шум ярмарки -- пение вхраме. Ты спрашиваешь себя:
"При чем тут я? Начто мне эта сутолока, этот балаган?" Ты забыл, что перед
тобойдерево с корнями, стволом,ветками, листьями, что нет для нихобщей
мерки. Нооткудавзятьсяпреданности, еслинеощущаешь того, ктов ней
нуждается? Я уверен, ты не уснул бы, сидя у постели больной возлюбленной. Но
сейчас распылилось то, что ты мог любить,ты -- перед свалкой вещей, чужих,
ненужных.
РазвязалсяБожественный узел,чтосвязывалих воедино.