Изкоридора ещедоносились рыдания
АдриенныиприглушеннаяболтовняКлотильды,котораявелаподруку
Мадемуазель. Они не знали, куда им приткнуться. Кое-как добрались до кухни и
уселись тамвкружок.Ониплакали.Клотильда заявила,что следовало бы
бодрствоватьвсюночь,чтобыприпервомжезовебольногобежатьза
священником, и, не теряя зря времени, стала молоть кофе.
Однатолькомонахинянепотерялаприсутствия духа,-сказывалась
привычка.Длянеетакоебезмятежное состояниебольногобыловернейшим
доказательством того, что умирающий глубинным своим инстинктом по-настоящему
не верит -ичасто напрасно не верит -внеминуемую смерть.Вот почему,
прибравкомнатуиприкрыввьюшку,онаспокойноприготовила раскладную
кровать, на которой спала Здесь же, в спальне. И через десять минут в темной
комнате монахиня, не обменявшись с больным ни словом, мирно и незаметно, как
и каждый вечер, перешла от молитвы ко сну.
Аг-нТибо не спал.Двойная порция морфия,хоть идавала блаженную
передышку, гнала прочь сон. Сладостная неподвижность, полная мыслей, планов.
Казалось,посеявстрахвсердцахблизких,онтемсамымокончательно
очистился отсобственной боязни.Правда,мерноедыханиеспящейсиделки
немного егораздражало,ноонсудовольствием думал отом,чтопосле
выздоровления он ее рассчитает,конечно,отблагодарив,- например, внесет
известную сумму в дар их общине.А сколько? Там посмотрим... Уже скоро. Ах,
как жеему не терпелось снова начать жить!Как-то там управляются без него
со всеми благотворительными делами?
Обгоревшее поленорухнуловзолу.Онприоткрыл одинглаз.Огонь,
возвращаясь к жизни,но еще нерешительный, бросал на потолок пляшущие тени.
И вдруг он увидел себя,как он с горящей свечой в руках дрожа пробирается в
Кильбефе по сырому коридору, где круглый год пахло серой и яблоками; и перед
нимрождаются длинные тенииточно такжепляшут напотолке...Аэти
страшные черные пауки,-вечерами их было полно вчуланах утети Мари!..
(Между тогдашним боязливым мальчуганом итеперешним стариком вегоглазах
было такое полное тождество,что лишь усилием воли онотличал их одного от
другого.)
Часы пробили десять. Потом половину одиннадцатого.
- Кильбеф... Таратайка... Птичий двор... Леонтина...
Этивоспоминания,волею случая всплывшие изнедр его памяти,упорно
кружилинаповерхности иотказывались погружаться надно.Мотивстарой
песенкизвучалкакпрерывистыйаккомпанементкэтимребяческим
воспоминаниям.По-прежнему оннемогдосчитаться всех слов,воттолько
начало понемногу складывалось, и из темноты упрямо лез припев.
Резвая лошадка,
Трильби, мой скакун,
Моей любви ты служишь,
Как целый табун!
.
Резвая лошадка,
Трильби, мой скакун,
Моей любви ты служишь,
Как целый табун!
. . . . . . . . . . . . . .
Гоп, гоп! Трильби, вперед!
Гоп, гоп! Любимая ждет!
Часы пробили одиннадцать раз.
...Резвая лошадка,
Трильби, мой скакун...
IV
На следующий день часа в четыре Антуан,спешивший от одного пациента к
другому,случайнопроходилмимодомаирешилвоспользоватьсяэтим
обстоятельством,чтобы зайти узнать о состоянии отца.Утром он нашел,что
г-нТибозаметноослабел.Температура держалась.Означало лиэто,что
начинается осложнение? Или просто ухудшилось общее состояние?
Антуан не хотел,чтобы больной его видел, этот неурочный визит мог его
встревожить.Коридором он прошел в ванную.Сестра Селина была там. Понизив
голос,она успокоила Антуана.Пока что день идет не слишком дурно.Сейчас
г-н Тибо находится под действием укола. (Пришлось удвоить дозы морфия, чтобы
больной смог переносить боли.)
Из-заполузакрытыхдверейспальнидоносилоськакое-тобормотание,
мурлыканье. Антуан прислушался. Монахиня пожала плечами.
- Он не унимался,пока яне согласилась привести ему Мадемуазель,он
хочет,чтобы она ему, уж не знаю какой, романс спела. С утра только об этом
и говорит.
Антуан на цыпочках приблизился к двери.Тишину нарушал жиденький голос
старушки Мадемуазель:
Резвая лошадка,
Трильби, мой скакун,
Моей любви ты служишь,
Как целый табун!
Для моей Розины поскорей,
Для ее испанских очей
Гоп, гоп! Быстрей скачи,
Она ждет нас с тобой в ночи!
Тут Антуан услышал голос отца,и он, этот голос, подобный дребезжащему
жужжанию шмеля, подхватил:
Она ждет нас с тобой в ночи.
Тут снова вступила дрожащая флейта Мадемуазель:
Смотри, какой цветочек
Сверкает так светло, -
Сорвем его, дружочек,
Венчаем ей чело.
Сорву-то я, а сжуешь ты
(Вкусы ведь у каждого свои).
- Вот оно! - торжествующе воскликнул г-н Тибо. - А тетя Мария еще пела:
"Ля-ля-ля, сжуешь ты! Ля-ля-ля, сжуешь ты!"
И оба дуэтом подхватили припев:
Гоп, гоп! Быстрей скачи,
Она ждет нас с тобой в ночи!
- Пока он поет, - шепнула сестра, - он ни на что не жалуется.