..Так-то,
Мишка, с сильным не связывайся, слабого - бей... Ты вот, гляжу, пришелко
мне без страха...
- Степан Семеныч, как я - без страха...
- Помолчи, молчать учиться надо... Ястобойприветливобеседую,а
знаешь, как у других бывает?.. Вот, мне скучно... Плеснулвладоши...В
горницу вскочили холопы... Потешьте меня, рабы верные... Взяли бы тебяза
белы руки, да на двор - поиграть, как с мышью кошка... -Опятьзасмеялся
одним ртом, глаза мертвые. - Не пужайся, я нынче с утра шучу.
Михаила осторожно поднялся,собираяськланяться.Степкатронулего
концом трости, заставил сесть.
- Прости, Степан Семеныч, по глупости что лишнее оказал.
- Лишнего не говорил, а смел не по чину, не по месту,непороду,-
холодно и важно ответил Степка. - Ну, бог простит. В другойразвсенях
меня жди, а в палату позовут - упирайся, не ходи. Да заставлю сесть, -не
садись. И кланяться должен мне не большим поклоном, а в ноги.
У Михаилы затрепетали ноздри, -всежесломилсебя,униженностал
благодарить за науку. Степка зевнул, перекрестил рот.
- Надо, надо помочь твоему убожеству...Естьуменяодназабота...
Молчать-то умеешь?..Ну,ладно...Вижу,пареньпонятливый...Сядь-ка
ближе... (Он стукнул тростью, Михаила торопливо сел рядом. Степкаоглянул
его пристально). Ты где стоишь-то, в харчевне? Комненочеватьприходи.
Выдам тебе зипун, ферязь, штаны, сапогинарядные,асвое,худое,пока
спрячь. Боярыню одну надо ублаготворить.
- По этой части? - Михаила густо залился краской.
- По этой самой, - беса тешить. Без хлопот набьешькарманефимками...
Есть однабоярынязнатная...Сидитнакоробахсказной,абесее
свербит...Понял,Мишка?Будешьходитьвповиновении-тогдатвое
счастье... А заворуешься - велю кинуть в яму к медведям,-икостейне
найдут. (Он выпростал из-под жемчужныхнарукавниковладониипохлопал.
Вошел давешний наглый отрок.) Феоктист, отведи дворянскогосынавбаню,
выдай ему исподнего и одежи доброй... Ужинать ко мне его приведешь.
14
Царевна Софья вернулась отобедни,-устала.Выстояласегоднядве
великопостные службы. Кушала хлеб черный да капусту,ито-чуть-чуть.
Села на отцовский стул,вывезенныйиз-заморя,наколениопустилав
вышитом платочке просфору. Стулец этот недавно по ее приказупринеслииз
Грановитой палаты. Вдова, царица Наталья, узнав,кричала:"Царевна-деи
трон скоро велит в светлицу к себеприволочь"...Пускайсерчаетцарица
Наталья.
Мартовское солнце жарко било разноцветными лучами сквозь частыестекла
двух окошечек. В светлице - чистенько, простенько, пахнет сухимитравами.
Белые стены, как в келье. Изразцовая с лежанками печь жарко натоплена. Вся
утварь, лавки, стол покрыты холстами. Медленно вертится расписанный розами
цифирьный круг на стоячих часах. Задернут пеленою книжный шкапчик: великий
пост - не до книг, не до забав.
Софья поставила ногивсуконныхбашмакахнаскамеечку,полузакрыв
глаза,покачиваласьвдремоте.Весна,весна,бродитпомиругрех,
пробирается, сладкий, вдевичьюсветлицу...Ввеликопостные-тодни!..
Опустить бы занавеси на окошках, погасить пестрые лучи, - неохотавстать,
неохота позвать девку. Еще поют в памяти напевыдревнегоблагочестия,а
слух тревожно ловит, - не скрипнула ли половица, неидетлисветжизни
моей, ах, не входит ли грех... "Ну, что ж, отмолю...Всесвятыеобители
обойду пешком... Пусть войдет".
В светлице дремотно,толькопостукиваетмаятник.Многоздесьбыло
пролито слез. Не раз, бывало, металась Софьямеждуэтихстен...Кричи,
изгрызи руки, - все равно уходятгоды,отцветаетмолодость...Обречена
девка, царская дочь, на вечное девство, черную скуфью... Из светлицыодна
дверь - в монастырь. Сколько их тут -царевен-крикивалопоночамв
подушку дикими голосами, рвало на себе косы, - никто не слыхал, не видел.
Сколько их прожило век бесплодный, уснулоподмонастырскимиплитами.
Имена забыты тех горьких дев. Одной выпало счастье, - вырвалась, как шалая
птица, из девичьей тюрьмы. Разрешила сердцу - люби... И свет очей, Василий
Васильевич прекрасный, немужкакой-нибудьсплетьюисапожищами,-
возлюбленный со сладкими речами, любовник,вкрадчивыйинетерпеливый...
Ох, грех, грех! Софья, оставивпросфору,слабозамахаларуками,будто
отгоняла его, и улыбалась,нераскрываяглаз,теплымлучамизокна,
горячим видениям...
15
Скрипнула половица. Софьявскинулась,пронзительноглядянадверь,
будтовлетитсейчасвзолотыхризахогненнокрылыйпогубитель.Губы
задрожали, - опятьоблокотиласьобархатныйподлокотник,опустилана
ладонь лицо. Шумно стучало сердце.
Наклоняясь под низкой притолокой, осторожновошелВасилийВасильевич
Голицын. Остановился без слов. Софья так бы иобхватилаего,какволна
морская, взволнованным телом.Нопритворилась,чтодремлет:сиебыло
приличнее, - устала царевна, стоявши обедню, и почивает с улыбкой.
- Софья, - чуть слышно позвал он. Наклонился, хрустяпарчой.УСофьи
раскрылись губы. Тогда душистыеусыегозащекоталищеки,теплыегубы
приблизились, прижались сильно. Софья всколыхнулась, неизъяснимоежелание
прошло по спине, горячей судорогой растаяло вширокомтазуее.Подняла
руки - обнять Василия Васильевича за голову, и оттолкнула:
- Ох, отойди... Что ты, грех, чай, в пятницу-то...
Раскрылаумныеглазаиудивилась,каквсегда,красотеВасилия
Васильевича. Почувствовала, что он -нетерпелив.Покачалаголовой,вся
заливаясь радостью...
- Софья, - сказалон,-внизуИванМихайловичдаИванАндреевич
Хованский с великими вестями пришли к тебе.