Будет свой царь, для простого народа.
Ожидая богатых милостей, дворяне бойко садились на коней.Огромное,в
двести тысяч, ополчение сходилось к Троице-Сергиеву. А Софья,какптица,
все кружила около Москвы. В сентябре посланный ею конный отряд, со Степкой
Одоевским во главе, налетел на рассвете на село Пушкино. Там, объезжаясо
стрельцами подмосковные,ночевалнапригоркевшатреИванАндреевич
Хованский. Стрельцы спали беспечно. Их,сонных,всехпорубилисаблями.
Иван Андреевич в исподнем белье выскочил изшатра,размахиваябердышом.
Михаила Тыртовпрямосконякинулсяемунаплечи.ПрикрутивИвана
Андреевича к седлу, повезли в село Воздвиженское, где Софья справляла свои
именины. У околицы села на вынесенныхскамьяхсиделибояре,одетыепо
военному времени - в шлемах, в епанчах. МихаилаТыртовсбросилсседла
Хованского, и тот от горя и стыда, раздетый, стал наколенинатравуи
заплакал. Думный дьяк Шакловитый прочел сказку о его винах. Иван Андреевич
закричал с яростью: "Ложь! Не будь меня, - давно бы в Москве поколенав
крови ходили..." Трудно было боярам решиться пролить кровь стольдревнего
рода. ВасилийВасильевичсиделбелееснега.ИониХованскийбыли
Гедиминовичами,иГедиминовичасудилисейчасхудородные,недавние
выскочки. Видятакоешатание,ИванМихайловичМилославскийотошелк
верхоконным и шепнул Степке Одоевскому. Тот во весь конскиймахпоскакал
через село к шелковому шатру царевны Софьи и тем жемахом,топчакури
малых ребят, вернулся. "Правительница-де приказала не сомневаться, кончать
князя". Василий Васильевич торопливо отошел, закрыл глаза платочком.Дико
закричал Хованский, когда Михаила Тыртов схватил егозаволосы,тащав
пыль на дорогу. Здесь же у околицы отрубили Хованскому голову.
Остались без головы стрельцы. Узнав о казни, в ужасе кинулись в Кремль,
затворили ворота,зарядилипушки,приготовилиськосаде,совсемкак
поляки, сто лет тому назад, когдаМосквуобложиливойскановгородского
купечества.
СофьяпоспешилавТроице-Сергиевоподзащитунеприступныхстен.
Начальствовать ополчением поручилаВасилиюВасильевичу.Итакстояли,
грозясь, обе стороны, ожидая, кто первый испугается. Испугались стрельцы и
послали в Троицу челобитчиков. Принесли повинную. Тем и кончилась их воля.
Столб наКраснойплощадиснесли.Вольныеграмотывзятыбылиназад.
НачальникомстрелецкогоприказаназначилиШакловитого,скорогона
расправу. Многие полки разослали по городам. Народ сталтишеводы,ниже
травы. И опять над Москвой, над всей землейповислабезысходнаятишина.
Потянулись годы.
2
В сумерках по улице вдоль заборов бежал Алексашка. Сердцерезало,пот
застилал глаза. Пылающая вдалеке изба мрачно озаряла лужи в колеях.Шагах
в двадцати от Алексашки, бухая сапогами, бежал пьяный Данила Меньшиков. Не
плеть на этот раз была в руке у него, - сверкал кривой нож.
Не
плеть на этот раз была в руке у него, - сверкал кривой нож. "Остановись! -
вскрикивал Даниластрашнымголосом,-убью!.."Алешкадавноостался
позади, где-то залез на дерево.
Больше года Алексашка не видел отца, и вот -встретилуразбитогои
подожженного кабака, и Данила сразупогналсязасыном.Всеэтовремя
Алексашка сАлешкойжилихотяивпроголодь,новесело.Вслободах
мальчиков знали хорошо, приветливо пускали ночевать. Лето онипрошатались
кругом Москвы по рощам и речкам. Ловили певчих птиц, продавали ихкупцам.
Воровали из огородов ягодыиовощи.Вседумали-пойматьиобучить
ломаться медведя, но зверь легко в руки не давался. Удили рыбу.
Однажды, закинув удочкувтихуюисветлуюЯузу,чтовытекалаиз
дремучих лесов Лосинова острова, увидели они надругомберегумальчика,
сидевшего, подперев подбородок. Одет он был чудно - вбелыхчулкахив
зеленом не русском кафтанчике с красными отворотами ияснымипуговицами.
Невдалеке, на пригорке, из-за липовых кущподнималисьгребнистыекровли
Преображенского дворца. Когда-то онвесьбылвиден,отражалсявреке
нарядный и пестрый, - теперь зарос листвой, приходил в запустение.
У ворот и по лугу бегали женщины, крича кого-то, - должно быть,искали
мальчика. Но он, сердито сидя за лопухами, и ухом не вел. Алексашка плюнул
на червя и крикнул через реку:
- Эй, нашу рыбу пугать...Смотри,порткиснимем,переплывем,-мы
тебя...
Мальчик только шмыгнул. Алексашка опять:
- Ты кто, чей? Мальчик...
- А вот велю тебе головуотрубить,-проговорилмальчикглуховатым
голосом, - тогда узнаешь...
Сейчас же Алешка шепнул Алексашке:
- Что ты, ведь это царь, - и бросил удилище, чтобы бежать безоглядки.
У Алексашки в синих глазах засветилось баловство".
- Погоди, убежим, успеем. - Закинулудочку,смеясьсталглядетьна
мальчика. - Очень тебя испугались, отрубил голову один такой... А чегоТы
сидишь? Тебя ищут...
- Сижу, от баб прячусь.
- Я смотрю, - ты не наш ли царь. А?
Мальчик ответил не сразу, - видимо, удивился, что говорят смело.
- Ну - царь. А тебе что?
- Как что... А вот ты взял бы да и принес нам сахарных пряников.(Петр
глядел на Алексашку пристально, не улыбаясь.) Ей-богу, сбегай, принесешь -
одну хитрость тебе покажу. - Алексашка снял шапку, из-за подкладки вытащил
иглу. - Гляди - игла али нет?..Хочешь-иглусквозьщекупротащус
ниткой, и ничего не будет...
- Врешь? - спросив Петр.
- Вот - перекрещусь. А хочешь - ногойперекрещусь?-Алексашкаживо
присел, схватил босуюногуиногойперекрестился.Петрудивилсяеще
больше.
- Еще бы тебе царь бегал за пряниками, - ворчливо сказалон.-Аза
деньги иглу протащишь?
- За серебряную деньгу три раза протащу, и ничего не будет.
- Врешь? - Петр начал мигать от любопытства.