Двинувшись толпою к конюшне, они мигом
оседлали коней. Тщетно Мацько бегал за аббатом, тщетно просил и молил его, клялся, что ни в чем не повинен, - все было напрасно! Аббат ругался
на чем свет стоит, проклинал и дом, и поля, и людей, а когда ему подвели коня, вскочил на него без стремян и помчался во весь опор с
развевающимися на ветру рукавами, подобный огромной красной птице.
Причетники в тревоге скакали за ним, как стадо за своим вожаком.
Мацько некоторое время смотрел им вслед, а когда они скрылись в лесу, медленно вернулся в дом и, уныло качая головой, сказал Збышку:
- Что же это ты натворил!..
- Ничего бы этого не было, когда бы я раньше уехал отсюда, а не уехал я из-за вас.
- Как так из-за меня?
- Не хотел больного вас бросить.
- А как же теперь?
- А теперь уеду.
- Куда?
- В Мазовию, к Дануське... и павлиньи чубы у немцев искать.
Мацько помолчал с минуту времени, а затем сказал:
- Закладную он нам отдал, но залог-то остался и записан в судебную книгу. Не простит нам теперь аббат ни единого скойца.
- Ну что ж, пускай не прощает. Деньги у вас есть, а мне на дорогу ничего не надо. Меня везде примут и коней покормят; а коль панцирь на мне
и меч при мне, так и тужить-то мне не о чем.
Пораздумался Мацько обо всем, что случилось. Не по его все вышло.
Сам-то он всей душой желал, чтобы Збышко женился на Ягенке, да понял теперь, что не испечь из этой муки хлеба, ну а коли аббат и Зых с
Ягенкой гневаются да припуталась еще эта драка с Чтаном и Вильком, так уж лучше Збышку уехать, чем и дальше быть причиной раздоров и споров.
- Эх! - сказал он. - Ничего не поделаешь, все едино придется тебе искать немецкие головы, так уж лучше езжай. Пусть будет, как богу
угодно... А мне сейчас надо ехать в Згожелицы; может, как-нибудь удастся уломать Зыха и аббата... Зыха мне особенно жаль.
Тут старик заглянул Збышку в глаза и спросил вдруг:
- А тебе не жаль Ягенки?
- Дай бог ей здоровья и счастья! - ответил Збышко.
XVIII
Мацько терпеливо выждал несколько дней в надежде, что до него дойдет какая-нибудь весть из Згожелиц или сам аббат переложит гнев на
милость; но в конце концов ему наскучили неопределенность и ожидание, и он решил сам съездить к Зыху. Не по его вине все это случилось, а все же
старику хотелось знать, не обиделся ли Зых и на него; что до аббата, то он был уверен, что отныне он со Збышком впал у родича в немилость.
Однако Мацько хотел сделать все, что было в его силах, чтобы смягчить гнев аббата, и по дороге все раздумывал да прикидывал, что да как
сказать в Згожелицах, чтобы загладить вину и сохранить прежние добрососедские отношения. Но старик никак не мог собраться с мыслями и
обрадовался, застав дома одну Ягенку, которая приняла его по-старому, и поклонилась, и руку поцеловала, словом, встретила приветливо, хотя и
была немного грустна.
- Отец дома? - спросил старик.
- На охоту уехал с аббатом. Они скоро должны вернуться...
Ягенка ввела гостя в дом, и они долго сидели в молчании, пока девушка наконец не спросила первая:
- Скучно вам одному в Богданце?
- Скучно, - ответил Мацько - А ты уже знаешь, что Збышко уехал?
Ягенка тихо вздохнула.
- Знаю. Я в тот же день узнала; думала, заедет доброе слово сказать на прощанье, а он и не заехал.
- Как же ему было заезжать-то, ведь аббат пополам бы его разорвал, да и твой отец не захотел бы его видеть.
Она тряхнула головой и ответила:
- Эх! Никому не дала б я его в обиду.
Твердое сердце было у Мацька, но эти слова растрогали старика, он привлек к себе девушку и сказал:
- Бог с тобой, мое дитятко! Ты невесела, да ведь и мне невесело, потому, скажу я тебе, ни отец родной, ни аббат не любят тебя больше, чем
я. Лучше было мне от той раны погибнуть, что ты меня вылечила, только б женился он не на другой, а на тебе.
Такая печаль и тоска нашла вдруг на Ягенку в эту минуту, что не могла она больше таиться.
- Не видать уж мне его больше, - сказала она, - а увидеть с дочкой Юранда, так лучше мне прежде очи выплакать.
И концом передника она прикрыла глаза, на которые набежали слезы.
- Ну, полно! - воскликнул Мацько. - Уехать-то он уехал, но, даст бог, с дочкой Юранда не воротится!
- Отчего ж ему с нею не воротиться? - промолвила Ягенка из-под передника.
- Да ведь не хочет Юранд отдать за него Дануську.
Ягенка вдруг открыла лицо и, повернувшись к Мацьку, живо спросила:
- Он и мне говорил, да только правда ли это?
- Правда, истинная правда.
- Отчего же не хочет-то?
- Да кто его знает. Обет, что ли, он дал, а против обета разве пойдешь. По душе ему Збышко пришелся, и немцам помочь отомстить обещался, да
и это не помогло. Зря его и княгиня Анна сватала. Не хотел Юранд слушать ни просьб, ни приказов, ни увещаний. Сказал, что не может. Ну, видно,
есть у него причина такая, что и впрямь не может; человек он твердый, коль сказал, слову своему не изменит. Ты, девушка, не падай духом,
приободрись. По правде сказать, должен был он уехать, ведь в костеле дал клятву добыть павлиньи гребни. Да и девушка покрывалом его накрыла в
знак того, что хочет выйти за него замуж, потому и голову ему не отрубили; в долгу он у нее, что говорить! Даст бог, не будет она женой ему, но
по закону он ее суженый. Зых на него сердит, аббат, верно, бранится на чем свет стоит, я на него тоже гневаюсь; но ты сама посуди, что ему было
делать? Раз он в долгу перед той, надо было ехать. Он ведь шляхтич. Одно только скажу: не побьют его где-нибудь немцы, вернется он не только ко
мне, старику, не только в Богданец, но и к тебе: уж очень ты была ему по сердцу.
- Где уж там! - сказала Ягенка.
Но придвинулась к Мацьку и, тихонько толкнув его локтем, спросила:
- Откуда вы знаете? А? Ведь не правда все это?..
- Откуда я знаю? - переспросил Мацько. - Да видел, как тяжело ему было уезжать. И уж когда решили мы, что уедет он, спросил я у него: "А не
жаль тебе Ягенки?" А он сказал: "Дай бог ей здоровья и счастья". Да так развздыхался, будто кузнечный мех был у него в середке...
- Да нет, не правда!.. - повторила потише Ягенка. - Но только вы рассказывайте...
- Ей-ей, правда!.. Уж после тебя та ему не больно придется по вкусу - сама знаешь, ядреней и красивей девки, чем ты, на всем свете не
сыщешь.
Небось чуяло его сердце, что ты его суженая, и любил-то он, может, тебя больше, чем ты его.