Поправдеговоря,вдоме мы его почтиневидим;он всегда
приходит и уходит через лабораторию.
- Что же! Доброй ночи. Пул.
- Доброй ночи, мистер Аттерсон.
И нотариус с тяжелым сердцем побрел домой. "Бедный Гарри Джекил!думал
он. Боюсь, над ним нависла беда!В молодостион велбурную жизнь конечно,
это было давно, но Божескиезаконы не имеют срока давности. Да-да, конечно,
это так:тень какого-тостаринногогреха,язваскрытогопозора,кара,
настигшаяего через многолетпослетого, какпроступокизгладилсяиз
памяти, а любовь к себе нашла ему извинение".
Испугавшисьэтой мысли, нотариусзадумался над собственным прошлыми
начал рыться во всех уголках памяти, полный страха, что оттуда, точно чертик
из коробочки, вдруг выпрыгнеткакая-нибудь бесчестная проделка. Его прошлое
былопочтибезупречно немного нашлосьбы людей, которые имели быправо с
большей уверенностьюперечитать свиток своей жизни, и все же воспоминания о
многих дурных поступках не раз и не два повергали еговопрах, чтобы затем
онмогвоспрянуть,сробкойисмиренной благодарностьюприпомнив,от
скольких еще дурных поступков он вовремя удержался.
Затемегомысливновь обратилиськпрежнемупредмету, ив сердце
вспыхнула искранадежды. "Этиммолодчиком Хайдом следовало бызаняться: у
него, несомненно, естьсвои тайнычерныетайны, еслисудить по его виду,
тайны,посравнениюс которымихудшиегрехибеднягиДжекила покажутся
солнечнымсветом. Так большепродолжаться неможет.Яхолодею при одной
мысли, что эта тварь воровато подкрадывается к постели Гарри.Бедный Гарри,
какое пробуждение его ожидает!И какая опасность емугрозит ведь если этот
Хайд проведает прозавещание, ему, быть может, захочется поскорееполучить
своенаследство! Да-да,мне следует вмешаться... Только бы Джекил позволил
мне вмешаться, добавил он. Только бы онпозволил". Ибо перед его умственным
взором вновь, словноогненный транспарант, вспыхнули странные условия этого
завещания.
Доктор Джекил был спокоен
Посчастливому стечению обстоятельств две недели спустядоктор Джекил
дал один из своих приятных обедов, на который пригласил человек шесть старых
друзей людейумных ипочтенных,ак тому же тонких знатоков иценителей
хороших вин.
Когда гости начали расходиться, мистер Аттерсон под каким-топредлогом
задержался.
Вэтом не было ничего необычногоон далеконе в первый раз уходил из
гостейпозже остальных.Там,гдеАттерсоналюбили, его любили искренне.
Нередко хозяин дома просил суховатого нотариуса остаться, когда весельчаки и
остроумцы уже покидали его кров; многим нравилось готовиться к одиночеству в
его тихомобществе, нравилосьпосле усилий,потраченных на расточительное
веселье, освежать мысли в его плодоносном молчании.
Доктор Джекил не былисключением из этого правила, итеперь, когда он
расположилсяпо другую сторонукамина крупный, хорошо сложенный, моложавый
мужчиналетпятидесяти, слицом,бытьможет,не совсемоткрытым,но,
бесспорно, умным идобрым, вы легкозаключилибы по еговзгляду,что он
питает к мистеру Аттерсону самую теплую привязанность.
- Мне давно уже хотелось поговорить с вами, Джекил,сказал нотариус. О
вашем завещании.
Внимательныйнаблюдательмогбызаметить,чтотемаэтадоктору
неприятна, однако он ответил нотариусу с веселой непринужденностью.
-Мой бедный Аттерсон!воскликнулон. На этот развам неповезло с
клиентом. Мне не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так расстраивался, как
расстроились вы, когда прочли мое завещание. Если, конечно, не считать этого
упрямого педантаЛэньона, которыйнестерпел моей научнойереси,как он
изволил выразиться.О, язнаю, что онпревосходныйчеловек не хмурьтесь,
пожалуйста. Да, превосходный,и явсевремя думаю, чтонамследовало бы
видеться почаще; но это не мешает ему быть упрямым педантомневежественным,
надутым педантом! Я ни в ком так не разочаровывался, как в Лэньоне.
- Вы знаете, что оно мневсегдаказалосьстранным,продолжал мистер
Аттерсон, безжалостно игнорируя попытку доктора переменить разговор.
-Моезавещание?Да,конечно,знаю,ответилдокторснекоторой
резкостью. Вы мне это уже говорили.
- Теперь я хотелбы повторить это вам еще раз, продолжал нотариус. Мне
стало кое-что известно про Хайда.
По крупному красивому лицудоктораДжекиларазлилась бледность,его
глаза потемнели.
- Янежелаюбольшеничегослушать,сказалон. Мнекажется,мы
согласились не обсуждать этого вопроса.
- Но то, что я слышал, отвратительно.
- Это ничего не меняет.Вы не понимаете, в каком я нахожусь положении,
сбивчиво ответилдоктор. Оно крайне щекотливо, Аттерсон,крайне щекотливой
странно, оченьстранно. Этоодинизтех случаев, когдасловами делуне
поможешь.
- Джекил, сказал Аттерсон, вы знаетеменя. Знаете,что на меняможно
положиться. Доверьтесь мне, и я не сомневаюсь, что сумею вам помочь.
-Мой дорогой Аттерсон,сказал доктор. Вы очень добры, очень,и я не
нахожуслов,чтобы выразить моюпризнательность. Я верю вамбезусловно и
полагаюсь навас больше, чемна кого-нибудь еще, больше, чем на себя, но у
менянет выбора. Однакотут совсем не то, что вам кажется,и дело обстоит
далеко не так плохо; и, чтобы успокоить ваше доброе сердце, я скажу вам одну
вещь: стоитмне захотеть, ия легко и навсегда избавлюсь от мистера Хайда.
Даю вам слово и еще раз отвсей души благодарю вас. Но я должен сказать вам
кое-что, Аттерсон(и надеюсь, выпоймете меня правильно):это мое частное
дело, и я прошу вас не вмешиваться.
Аттерсон некоторое время размышлял, глядя на огонь.
- Разумеется, это ваше право, - наконец сказал он, вставая.
- Ну, раз уж мы заговорили об этом, и, надеюсь, в последний раз, сказал
доктор, мнехотелосьбы, чтобывы понялиодно. Ядействительно принимаю
большоеучастие в беднягеХайде. Я знаю,что вы его видели он мне об этом
рассказывал, и боюсь, он был с вами груб.