В умении одеваться ему никак нельзя было отказать.
-- Я не сомневался,что это вы, Шандивер, --сказал он. --Итак,он
умер?
Я кивнул.
-- Ну-ну, не надо унывать.Разумеется, это весьмаприскорбно,весьма
тягостно и все такое. Но, знаете ли, для нас с вами это совсем не так плохо.
Теперь, когда его уже нет, и притомчтоперед кончиной вы его навестили, я
совершенно успокоился.
Стало быть, своей жизнью я снова должен быть обязан Гогла.
-- Я предпочел бы этого не касаться, -- сказал я.
-- Хорошо,только ещеоднослово,иянестанубольшеобэтом
упоминать. Из-за чего вы дрались?
-- Ах, ну из-за чего дерутся мужчины! -- воскликнул я.
-- Женщина?
Я пожал плечами.
-- Вот так штука! -- сказал Шевеникс. -- Никак не ждал, что он способен
влюбиться.
И тут мое дурное настроение прорвалось наружу.
-- Он!-- воскликнул я. -- Да он ни разу не посмел с нею заговорить...
толькои знал,чтосмотрел на неедаизрыгалмерзкие оскорбления! Быть
может,онакак-нибудь иподалаему шестьпенсов;если так, доброта ее,
возможно, еще откроет ему дорогу на небеса!
Тутязаметил, какиспытующесмотрит на меня майор, изамолчална
полуслове.
-- Ну, ну, Шандивер, покойной ночи! Приходите комнезавтраво время
завтрака, и мы побеседуем о чемнибудь другом.
Долженпризнать, чтоон держался не такуж плохо; с техпорпрошло
много времени, и теперь, когда я пишу эти строки, я понимаю, что он держался
просто хорошо.
ГЛАВА IV. СЕНТ-ИВ ПОЛУЧАЕТ ПАЧКУ АССИГНАЦИЙ
Однажды утром, вскорепоследуэли,я с удивлением заметил, чтоменя
пристальноразглядывает какой-тонезнакомецв штатском. Это былгосподин
средних лет; яувидел багровое лицо,круглыетемныеглазапод потешными
клочковатымибровями и выпуклый лоб; одет онбыл просто, строго, наподобие
квакера.Однакогляделуверенно и независимо, какчеловек преуспевающий.
Вероятно, стоя поодаль, онрассматривал меняуже изрядноевремя, таккак
между нами на казенной частиорудия преспокойно сидел воробей. Едва взгляды
наши встретились, незнакомец подошел ближе и обратился ко мне по-французски;
говорил он бегло, но с чудовищным акцентом.
--Яимеючестьговорить смсьевиконтомЭнномдеКеруалемде
Сент-Ивом? -- спросил он.
-- Видители, самятак себя не называю, --отвечаля, --но если
пожелаю, имею на это, право. В настоящее время я именуюсь просто Шандивер. К
вашим услугам, сэр. Это фамилия моей матери, и она вполне подводит солдату.
--По-моему, этоне совсем так,-- возразил незнакомец. -- Сколько я
помню, у вашей матушки тоже был титул. Она звалась Флоримонда де Шандивер.
-- Опятьвашаправда!-- сказаля.
--И мнечрезвычайноприятно
повстречать человека, стольхорошо осведомленного о моей родословной. А вы,
сер, тоже знатного рода?
Язадалэтотвопрос крайне высокомерным тоном, отчасти, чтобы скрыть
безмерное любопытство, котороепробудил во мне странный посетитель, отчасти
жепотому,чтовустахрядовогосолдатаварестантскойодеждеэто,
разумеется, звучало смешно и ни с чем не сообразно.
Он, видно, тоже так подумал и засмеялся.
-- Нет, сэр, -- возразил он, на сей разпо-английски. -- Я не знатного
рода, каквы изволили выразиться, а всеголишь обыкновенный смертный, что,
впрочем, равняет меня с любымисамыми родовитыми господами. Я просто мистер
Роумен, Дэниел Роумен, лондонский стряпчий, к вашимуслугам, сэр,и,что,
вероятно, заинтересует вас куда больше, приехал я сюда по поручению графа --
вашего двоюродного деда.
--Как! -- воскликнул я. -- Неужто мсье де Керуаль де Сент-Ив помнит о
существовании столь незначительной персоны,как я, инеужто он снизошел до
того, чтобы считать родней наполеоновского солдата?
-- Вы отлично говорите по-английски, -- заметил мой гость.
-- Этомойвторой языксдетства, -- сказаля.-- Нянямоябыла
англичанка, отец говорил со мною поанглийски, а завершил мое образование ваш
соотечественник, мой дорогой друг мистер Вайкери.
На лице законника выразился живейший интерес.
-- Как! -- воскликнул он. -- Вы знали несчастного Вайкери?
-- Больше года,--сказаля,--идолгиемесяцыделил с ним его
убежище.
-- А я служил у него в контореи стал его преемником. Превосходный был
человек! Он поехал в эту проклятую страну поделаммсье де Керуаля, иему
так и не суждено было воротиться. Вы, часом, не знаете,сэр, каковбыл его
конец?
-- Увы, знаю, --отвечаля.-- Понесчастью, он повал в рукишайки
разбойников, мы их называем chauffeurs [10]. Скажу коротко: его пытали, и он
умер в тяжких мучениях. Вот смотрите, -- прибавил я, сбрасывая башмак (чулок
уменя не было), --я был тогдаеще ребенком, и смотрите, как они со мною
обошлись.
Он поглядел на след старого ожога, и лицо его исказилось.
-- Ужасный народ! -- пробормотал он негромко, но я все же услышал.
-- О, да,англичанинможет позволить себе такоесуждение, -- вежливо
отозвался я.
Вот такквитался я сэтой легковерной нацией. Девятьиз десяти наших
посетителей приняли бымои словаза чистую монету, за свидетельствомоего
здравомыслия, "о, видно, лондонский законник был поумней их.
-- А -- вы, я вижу, не так-то глупы, -- сказал он.
-- Да, -- отвечал я, -- не вовсе дурак.
-- И, однако, лучшене давать воли иронии, --продолжал он. -- Это --
опасное оружие.Ваш двоюродный дед, сколькоя понимаю,всегдабыл к нему
привержен,итеперь почти уже невозможнопонять, шутит ли он илиговорит
серьезно.