-- Кстати, позвольте задать вам несколько вопросов, которые, я полагаю,
вы сочтете вполне естественными, -- сказал я. -- Чему я обязан удовольствием
видеть васв этой моей обители? Каквыменя узнали?Иоткудавам стало
известно, что я нахожусь здесь?
Аккуратно откинув полы сюртука, стряпчий подсел ко мне на край каменной
плиты.
--Этодовольно страннаяистория,--сказалон,-- и,свашего
позволения, я отвечу прежде на ваш второй вопрос. Вы несколькопоходитена
своего двоюродного брата, господина виконта Алена де Сент-Ива.
-- Смею надеяться,сэр, что в сходствеэтом вы не усматриваете ничего
дурного?
-- Спешу вас в этом уверить, -- был ответ. -- На мой взгляд, наружность
виконтаедва ли можно назвать приятной.И, однако,когда я узнал, чтовы
находитесь здесь,и началвасразыскивать,сходство этомне помогло.А
откудая узнал, где васнайти,--этимпостранной случайности мы тоже
обязанымсье Алену. Должен вам сказать, что одновремя виконт взял себе за
правило сообщать графу де Керуалюо вашей карьере, а с какою целью, об этом
предоставляю вам судить самому. Когда онвпервые сообщил о вашем...о том,
что вы пошли на службу ж Буонапарте, старый господин был столь возмущен, что
известие эточутьне стоило ему жизни. Но мало-помалу положениенесколько
изменилось.Нет, я бы даже сказал, порядком изменилось. Нам стало известно,
что выполучилиприказ отправиться на Пиренейский полуостровсражатьсяс
англичанами;потом-- что захрабростьвы былипроизведены в офицеры, а
затем снова разжалованы в солдаты. И, как я уже сказал,мало-помалу граф де
Керуаль стал осваиваться с мыслью, что его родич служит Буонапарте, а заодно
начал задумываться над тем, отчего другой его родич так прекрасно осведомлен
о мельчайших событиях во Франции. И ему пришлосьзадать себепренеприятный
вопрос: ужне шпион ли сеймолодойчеловек?Короче говоря, сэр, стремясь
навредитьвам,кузенваш возбудилвесьма тяжкие подозрения противусебя
самого.
На этом посетительмой умолк, взял понюшкутабакуи поглядел на меня
весьма благосклонно.
-- Боже милостивый! -- воскликнул я. -- Какая странная история, сэр!
--Погодите, то ли еще будет, -- сказалмистер Роумен. -- Ярасскажу
вам еще о двух событиях. Первое -- этостолкновение графа де Керуаля с мсье
де Мозеаном.
-- Этот, на моюбеду,мне знаком, -- сказаля. --По его-то милости
меня и разжаловали.
-- Да неужто? -- воскликнул Роумен. -- Вот так новость!
-- Но мне неприходится нанего пенять,-- сказаля.-- Ясам был
виноват.Я шел наэто с открытымиглазами. Еслитебепоручаютохранять
пленного, а тыего отпускаешь на волю, надо приготовиться к тому,что тебя
уж по меньшей мере разжалуют.
-- Вам воздается за это, --сказал Роумен. --Вы исполнили свойдолг
перед самим собою и главное -- перед своим монархом.
-- Если бы я думал, что действую во вред своему императору, поверьте, я
скорее дал бы мсьеде Мозеану сгореть в аду, чем отпустил бы его! Я видел в
нем лишьчастноелицо,попавшее в беду;я отпустил его изодного только
милосердия и желаю, чтобы меня поняли правильно, даже если это мне повредит.
-- Если бы я думал, что действую во вред своему императору, поверьте, я
скорее дал бы мсьеде Мозеану сгореть в аду, чем отпустил бы его! Я видел в
нем лишьчастноелицо,попавшее в беду;я отпустил его изодного только
милосердия и желаю, чтобы меня поняли правильно, даже если это мне повредит.
-- Ладно, ладно, -- сказал стряпчий.-- Сейчас это не имеетзначения.
Поверьте мне, вынапрасно горячитесь... ваш пылсовсем неуместен.Делов
том,что мсьеде Мозеан говорил о васс благодарностьюи отозвался о вас
так,чтобыкак можно верней расположить к вам вашего дядю. А вслед затем
явился ваш покорный слуга и выложил перед графом прямое доказательство того,
о чеммыдавно уже подозревали. Сомненийболее неоставалось!Жизньна
широкую ногу,дорогостоящеефрантовство, любовницы, игра в кости, скаковые
лошади -- все объяснилось:мсьеАлен состоял на службе у Буонапарте, затем
наемником, попросту шпионом, в его руках сходились нити, я бы сказал, весьма
сомнительной деятельности.Надо отдать справедливость графу деКеруалю, он
принялэто какнельзя достойнее: уничтожил доказательства бесчестья одного
своего внучатого племянника, а затем все свое внимание перенес на другого.
-- Как прикажете вас понимать? -- спросил я.
--А воткак,--отвечал он.--Человеческая натура наудивление
непостоянна, и породу моих занятий мне представлялосьнемало возможностей
это наблюдать. Натуры себялюбивые могутпрекрасно весь свой век прожить без
чади домочадцев, имвообщеникто ненужен, кромеразве парикмахерада
лекаря;однакоже, когдаблизитсясмертный час,они простоне всилах
умереть, не оставив наследника.Вывод можете сделать сами. Хотя виконт Ален
едва ли об этом догадывается, он уже сброшен со счетов. Остается виконт Энн.
-- Понимаю,--оказал я. --Повашему рассказу уменя создалось не
слишком лестное представление о графе, моем дядюшке.
--Яэтого нехотел,-- возразилРоумен.--Графвел рассеянную
жизнь... чрезвычайно рассеянную... Но, узнав его,нельзя им не восхищаться;
его обходительность не имеет себе равных.
-- И вы в самом деле полагаете, что я могу надеяться?
-- Поймите,-- ответилмистерРоумен, -- я и так оказал вам чересчур
много, я превысилсвоиполномочия.Мне отнюдьне поручали говоритьни о
завещании, нио наследстве,ни о вашем кузене. Меня послали сюдадля того
лишь, чтобы сообщить вам,что мсье де Керуаль желает познакомиться со своим
внучатым племянником.
--Что ж, -- сказаля, оглядывая крепостные стены, окружавшиенас со
всех сторон, -- это как разтотслучай, когда Магометдолжен сам прийти к
горе.
-- Прошу прощения,-- возразил мистерРоумен, -- выуже знаете,что
дядя ваш -- человек в летах,-- но яещене -- сказалвам, что он тяжело
боленидни его сочтены.Нет-нет,здесь не может быть никакихсомнений:
именно гора должна прийти к Магомету.