-- В устах англичанина такиеслова весьма знаменательны,-- сказал я.
-- Разумеется, вы по самому роду своих занятий призваны хранить тайны и, как
я вяжу, не выдаете моего кузена Алена; но ведь это, мягко говоря,отнюдь не
свидетельствует о вашем рьяном патриотизме.
-- Прежде всего я -- поверенный вашего семейства! -- сказал он.
-- Что ж, коли так, -- сказал я, --тогда, пожалуй,я и сам выскажусь
яснее... Скала эта очень высокая и оченькрутая. Откуда бы ни начать спуск,
почти наверняка сорвешься и костей несоберешь,и, однако, будемсчитать,
что у меняестькрыльяи я окажусь у подножия.Ну, а дальше? Где "искать
помощи?
-- Воттут-то,пожалуй, могу вмешаться я, -- возразилповеренный. --
Допустим, некая случайность -- не берусь угадывать, какая именно, и не стану
высказывать о ней свое мнение -- позволит вам спуститься...
Я не дал ему договорить.
--Одну минуту, --сказаля. --Хочувас предупредить: я недавал
английскому командованию обещания не участвовать более в военных действиях.
-- Ятак и думал, -- отвечал он, -- хотякое-кто извас, французских
дворян, не считает для себя обязательным держать слово.
-- Я не из их числа, сэр.
--Должен отдать вам справедливость, яине причислял васк ним, --
сказал он.-- Итак, допустим, что вы свободны и оказались у подножия скалы.
Хотявозможностимоиневелики,кое-чемявсежемогуоблегчитьвам
дальнейший путь. Прежде всего на вашем месте я унес бы с собою во внутреннем
кармане или в башмаке вот это.
И он протянул мне пачку ассигнаций.
-- Это мне не повредит, -- сказал я и поскорее их спрятал.
-- Во-вторых,-- продолжал он, -- отсюдадоЭмершема, где живетваш
дядюшка,путь неблизкий, -- этовозле Данстейбла; вам предстоит пересечь
чуть ли не всю Англию. На первых порах я ничем не могу вам помочь и вынужден
предоставитьвас вашей собственной удаче иловкости. Здесь, в Шотландии, у
меня нет знакомых,или, во всяком случае(тут он поморщился), нет знакомых
мошенников.Но дальшек югу,близУэйкфилда, обитает, как мнеговорили,
некий Берчел Фенн,-- оннеслишком щепетилен и,наверно,с готовностью
поможет вам добраться до нужного места.Не стану скрывать, сэр, сколько мне
известно, он этими промышляет, хотя говорить об этом мне крайне неприятно,
мсье деСент-Ив. Да что поделаешь,раз обстоятельства вынуждают якшаться с
жуликами; но,пожалуй, в наши дни самый большой жулик на свете--это ваш
кузен мсье Ален.
-- Если этот Фенн служит моему кузену, -- заметил я, -- не лучше ли мне
держаться от него подальше?
--Нас навелина его следкое-какие бумаги вашего кузена, -- отвечал
поверенный. --Но если вэтойскверной истории вообще можноначто-либо
полагаться, думаю,вы спокойно можетеобратиться купомянутомуФенну. Вы
даже могли бы сослаться на самого виконта, ваше фамильное сходство, пожалуй,
окажется вам на руку.
Что, если вам назваться его братом?
-- Можно, -- отвечал я. -- Но послушайте! Вы предлагаете мне вступить в
весьманелегкую игру, я получаю опаснейшего противника в лице моего кузена,
а при том, что явоеннопленный, козыриуж, наверно,не у меня. Каковыже
ставки, стоит ли мне ввязываться в эту затею?
--Ставки оченькрупные, -- сказал поверенный. -- Вашдвоюродный дед
безмернобогат...безмерно.Всвоевремяонпоступилмудро:задолго
предчувствуя приближение революции, продал все что возможно и всю движимость
переправил через нашу фирму в Англию. Он владеет в Англии обширными землями.
Эмершем,где он сейчас живет, -- великолепное поместье; крометого, у него
много денег, ивсе онипомещенывесьмаблагоразумно. Он окружен поистине
царственной роскошью. Адля чего емуэто? Онпотерял все, ради чего стоит
жить, -- семью, отчизну; онвидел гибельсвоего короляикоролевы, видел
невзгоды и бесчестье... --Поверенный говорилвсе громче,горячее, и даже
покраснел, и вдруг оборвал свою речь "а полуслове. -- Короче говоря, сэр, он
видел ее прелести нового правительства, которому служит его племянник, и, на
беду, они пришлись ему не по нраву, -- закончил он.
--Ввашихсловахслышитсягоречь,которуюя,вероятно,должен
извинить, --сказаля. -- Ивсе жеукого из нас большеоснованийдля
горечи?Этот человек,мой дядя мсьеде Керуаль,бежал из Франции. Мои же
родители, которым,быть может, не хватило мудрости, остались.Вначалеони
даже стали республиканцами и до самого конца не поддавались никаким уговорам
и неизверились в своем народе. То быловеликолепное безумство --и я, их
сын, могу лишь глубоко чтить это.И вот отец мойпогиб, а затемпогибла и
матушка. Бытьможет, во мне еще сохранились черты джентльмена, но все, кому
я этимобязан, погибли на эшафоте, и последние уроки благородства я получил
в Аббатстве [11]. Неужто вы думаете, что человеку смоим прошлымнезнакома
горечь?
-- У меня этого и в мыслях не было, -- отвечал он, -- но одного не могу
понять: как случилось, что человек вашего происхождения ивашей судьбы стал
служитькорсиканцу.Непонимаю.Мнекажется,все,чтоввасесть
благородного, должно было бы восстать против этого... этого самовластья.
--А быть может, -- возразиля, -- еслибы выпровели детство среди
волков, вы бы с радостью приветствовали корсиканского пастуха.
--Хорошо,хорошо, -- сказал мистер Роумен,-- все можетбыть. Есть
вещи, о которых -- не стоит спорить.
И,махнув мне рукой, он резко поворотился,почти сбежал по ступеням и
растаял в тени тяжеловесной арки.
ГЛАВА V. СЕНТ-ИВУ ПОКАЗЫВАЮТ НЕКИЙ ДОМ
Едваповеренныйдядюшкиушел,какяпонял,сколькодопустил
оплошностей, и, самое главное, не потрудился спросить адресБерчелаФенна.
Этобыло оченьсерьезноеупущение,и я кинулсяклестнице, нослишком
поздно.