Ядолженбылвыдаватьсебязамолодого
англичанина,которыйсбежал отполиции; в Шотландиивыдан ордернамой
арест, и мне надобно как можно скорее тайком перейти границу.
-- Я отозвалась о вас наилучшим образом, -- сказала она, -- и, надеюсь,
выменя неподведете.Я сказала им,что вы провинились только в том, что
влезли в долги, и за это, ежели я верно выражаюсь, вас засадили в яму.
-- Дай бог, сударыня, чтобы выражение это оказалось неверным, -- сказал
я. -- Я не из тех, кого легко напугать, но, согласитесь, в обычае и всамих
этихсловахестьнечтоварварское,средневековое,отчегонесчастный
чужестранец вполне может утратить душевное равновесие.
-- Это только так называется по старому шотландскому законодательству и
честного человека вовсене должно пугать,-- возразила она. -- А вы, как я
погляжу,весьмабеззаботны,вамбывсе шутить. Надеюсь,у вас не будет
причин об этом пожалеть.
-- Прошу вас, недумайте, что мои легкомысленные речи означают,будто
мненеведомы глубокие чувства, -- сказал я. -- Ваша доброта совершенно меня
покорила.Явсецеловвашемраспоряжениии,поверьте,исполнен самой
искренней к вам признательности. Прошу вас, отныне инавсегда считайте меня
вашим преданнейшим другом.
-- Ладно, ладно, -- сказала она в ответ, -- вон идет ваш преданный друг
гуртовщик. Надополагать,ему нетерпится поскорей отправиться впуть, а
сама я не успокоюсь, покуда вы благополучноне уйдетесо двора, да еще мне
надобно вымыть посуду, прежде чем проснется служанка. Слава богу, поспать-то
она мастерица!
Небомеждеревьевсаданачиналобледнеть,свеча,прикоторойя
завтракал,былаужене нужна.Хозяйкаподняласьиз-за стола,и мне не
оставалось ничего Другого, как последовать ее примеру. Все это время я ломал
себе голову над тем, как бы мне исхитриться наедине перекинуться словечком с
Флоройили улучить минуту и написать ей хотькоротенькую записку. Покуда я
завтракал, окна спальни растворили, верно, для того, чтобы выветрился всякий
след моего пребывания там; на лужайке переддомомпоказался Рональд, и мой
неусыпный страж в образе старой дамы оборотился к нему.
-- Рональд, -- сказала она, -- там не Сим ли прошел за оградой?
Янеупустилслучая.Прямоунейзаспиною,намоесчастье,
приготовлены были перо, чернила ибумага. Я написал: "Я вас люблю" -- и, не
успев прибавить болеени словаилихотябы промокнуть написанное,вновь
очутился под прицелом лорнета в золотой оправе.
--Пора, --начала она, нотут же увидела, чем язанят,и перебила
себя: -- Э, да вы что-то пишете?
-- Кое-какие заметки, сударыня, -- отвечал я, с живостью поклонившись.
-- Заметки? -- переспросила она. -- А не записку?
-- В английском языке, без сомнения, существуют finesse [15], которые я
не различаю, -- отвечал я.
--Постараюсьсделать смысл моихслов вполнеяснымдлявас, мусью
виконт,-- продолжала старая дама.
--Постараюсьсделать смысл моихслов вполнеяснымдлявас, мусью
виконт,-- продолжала старая дама.-- Как я полагаю,вы желаете, чтоб вас
считали джентльменом?
-- Надеюсь, вы не сомневаетесь в этом, сударыня?
-- Сомневаюсь,и даже очень, по крайностисомневаюсь, так ливы себя
ведете,как подобает джентльмену,-- отвечала она.-- Вы явились сюдако
мне, а как, я толком не знаю; думаю, вы согласитесь, что обязаны мне толикой
благодарности хотябы за этот завтрак, который я для вас состряпала. Но кто
выдляменя?Молодойчеловек,какихнемало,недурнойнаружности ис
недурнымиманерами, притом бездомный, у которого в карманеесть сколько-то
английскихденегизаголовукоторогообъявленанаграда.Яженщина
благородного происхождения; хотяибезособой охоты,нояоказалавам
гостеприимство и желаю, чтобы вашеслучайное знакомство с моим домом на том
и кончилось.
Должно быть, меня бросило в краску.
-- Сударыня, -- сказал я, -- заметки эти неимеют никакого значения, и
малейшееваше желание для меня закон. Вы изволили во мне усомниться.Яих
разрываю.
И, уж поверьте, я проделал это весьма тщательно.
-- Ну вот, так-то лучше, -- сказал мой грозный дракон и тут же двинулся
впереди меня к выходу.
Брат и сестра ожидалинасна лужайкеперед домом, и,сколько ямог
рассмотреть в предрассветныхсумерках, лица их ясно говорили отом, что им
пришлосьвыслушатьнемало суровых слов.Рональдвприсутствиитетушки,
казалось,даже стыдился встретитьсясомноюглазами, ивидунего был
отчаянно сконфуженный. Что же до Флоры, тоедва она успелабросить на меня
взгляд,какнеумолимаятетушкавзялаеезарукуивсмутномсвете
занимающегосяутрабезединогослова зашагалапо саду.Мыс Рональдом
последовали за ними -- тоже в полном молчании.
Втойвысокойограде,наверху которойяпримостился всеголишь
накануне утром,оказалась калитка. Стараядама отперла ее ключом,а по ту
сторонунас поджидал грубой наружностикоренастый малый; обеими рукамион
опирался на внушительный посох. Тетушка тут же с ним заговорила.
-- Сим, -- сказала она, -- вот это и есть тот самый молодой человек.
Сим проворчал что-то невнятноеи головой и рукой изобразил нечто вроде
приветствия.
-- Атеперь,мистер Сент-Ив,вам самое время отправляться в путь, --
заявила тетушка.--Но прежде дайте-ка я разменяю ваши пять гиней. Вот вам
четырефунтаассигнациями, аостальное мелкимсеребром, шестипенсовикя
удерживаю. Некоторые берут за размен шиллинг, но таки быть,пусть будет в
вашу пользу. Смотрите, распоряжайтесь ими как можете разумнее.
-- А это для вас плед, мистерСент-Ив,--впервые заговорила со мною
Флора, -- в таком трудном путешествии он вам будет необходим.