Надеюсь, вы не
откажетесь его принять из рук вашего шотландского друга, -- прибавила она, и
голос ее дрогнул.
-- Настоящий падуб, ясамсрезал,--молвил Рональди протянул мне
преотличную дубинку. О такой в случае драки можно только мечтать.
Церемонность, скакою были вручены эти дары, и ожидавший меня погонщик
яснее всяких слов говорили,чтопора отправляться в путь.Я опустилсяна
одно колено и распрощался с тетушкой,поцеловав ейруку.Такимобразом я
простился и с племянницей -- но несколько горячее!Рональда же я заключил в
объятия и прижал к груди с такой нежностью, что он лишился дара речи.
-- Прощайте!Прощайте!-- повторил я.-- Никогда яваснезабуду,
друзья мои. Вспоминайте меня хоть изредка. Прощайте!
С этими словами я поворотился и пошел прочь и почти тотчас услыхал, как
за моей спиною в высокой стене захлопнулась калитка.Это,уж конечно, было
делом рук тетушки, и, если яхоть что-то понимаю в человеческой натуре, она
бы на прощание охотно наговорила мне резкостей. Но уверяю вас, даже доведись
мне их выслушать, я бы ничуть не обиделся, ибо глубокоубежден, что еслив
"Лебяжьемгнезде" у меняостались поклонники, то и тетушка была меж них не
последняя.
ГЛАВА Х. ГУРТОВЩИКИ
Мнене сразу удалось догнатьмоегонового товарища, ибо хотя шел он,
уродливо переваливаясь исловно бы не спеша, однако прижелании становился
поистине скороходом. Мы поглядели друг на друга. Я --с вполне естественным
любопытством,он--снескрываемымотвращением.Ужепотоммнестало
известно,чтос самого началаоннастроился противменя: увидев, какя
преклонял колени перед дамами, он почел меня за шута горохового.
-- Вы, стало быть, в Англию? -- спросил мой спутник.
Я отвечал утвердительно.
-- Чего ж, есть места и похуже, -- заявил он, и добрых пятнадцать минут
мы шли спорым шагом, не обмениваясь более ни словом.
Тем временем мы вступили в безлесную зеленую лощину, которая прихотливо
вилась меж холмами. Посреди нее навстречу нам сбегалручеек, образуя тами
сям прозрачные озерца; у самого нижнего расположилось стадо лохматых дсоров,
и человек, показавшийся мне двойникоммистераСима,стерег их,закусывая
хлебом,ссыром.Завидевнас, человекэтот (после я узнал, что имяего
Кэндлиш) поднялся на ноги.
-- Этот парень пойдет с нами, -- сказал ему Сим. -- Такнаказала вдова
Гилкрист.
-- Чего ж, пускай идет, -- отвечал второй гуртовщик; потом, спохватясь,
чтозабылоприличиях, оборотился ко мнеи сказал с хмуройусмешкой: --
Ладный денек!
Я согласился с ним и спросил, как он поживает.
-- Лучше всех, -- отвечал он.
И,решив, по-видимому,что долгвежливостиисполнен, оба гуртовщика
принялись собирать скот в дорогу.Этим, какипочти всей прочей пастушьей
работой, занимались два умных красивых пса, которые понимали приказания Сима
и Кэндлишас полуслова.
Вскорости мы ужеподнимались в горупо неровному,
заросшемутравойпроселку,которогояпрежденезаметил.Путьнаш
сопровождалочавканьежующихкоровимягкое"трр"куропаток;из-за
неторопливогодвижения скота инеистребимого его аппетитамыдвигались с
томительноймедленностью.Ипосредистадавудовлетворенноммолчании,
которым я не мог не восхищаться, неторопливо шагали два моих проводника. Чем
дольше яна"их глядел,тем больше поражалсятому, каконидо смешного
схожи.Оба вгрубой домотканой одежде,у обоихносывтабаке, вруках
одинаковые посохии наплечах совершенно одинаковыеклетчатые пледы. Если
посмотретьсзади, их совсемнеотличишьдруготдруга,и даже спереди
сходство поразительное. Да инравом они были на редкость схожи. Раза четыре
я пыталсяподготовить почву для какого-то обмена мыслями, впечатлениями или
уж хотя бы обыкновенными человеческими словами. Но в ответ слышал лишь "угу"
да "хм", и беседа замирала, не возникнув. Не стану отрицать, я былогорчен.
И когда,несколько времени спустя после моих безуспешных попыток завязать с
ними разговор, Сим обернулся, протянул мне бараний рог с нюхательным табаком
и спросил:
-- Не желаете?
Я ответил, оживясь:
-- Право, сэр, я не отказался быи от перца, лишь бызавязать свами
дружбу.
Нодажеиэташутканедостиглацелии, вовсякомслучае,не
расположила ко мне моих спутников.
Так мы добрались до вершины гряды; отсюда видно было, как дорога к руто
спускается вниз, в пустыннуюдолинуне меньше льедлиною, иупираетсяв
голые холмы. Сим остановился, снял шляпу и утер лоб.
-- Ну вот, -- сказал он, -- вот мы и на вершине Хаудена.
-- Так и есть, на вершине Хаудена, -- подтвердил Кэндлиш.
-- Как, мистер Ив, в горле-то, небось, пересохло? -- спросил Сим.
-- Да ведь про это и думать грех, -- отвечал я.
-- Чего это вы? -- сказал он. -- Выпейте глоточек, я угощаю.
-- Ну что ж, выпить таквыпить, признаться, уменя ивправду в горле
пересохло.
Тут Сим вытащил из-под пледа непрозрачную бутылку, и мы все трое выпили
за здоровье другдруга. Оказалось,что в подобных случаяхсии джентльмены
следуютвесьмастрогомуэтикету,который я, разумеется,поспешил уних
перенять. Каждыйутиралгубы тыльной стороной левойруки, правой поднимал
бутылку, произносил с чувством: "Вашездоровье!"--иотпивал из бутылки
сколькодушатребовала.Этаскромнаяцеремония,вкоторойкак-никак
проявлялосьнечтоотдаленнонапоминавшеелюбезность,повторяласьчерез
подобающиепромежутки времени, обыкновенно послевосхождения наочередной
перевал. Порою мы закусывали овечьим сыром и никогда мною дотоленевиданным
хлебом,который, насколькоя понял (но честью своейв томнепоручусь),
носит название лепешекстригаля.