Имне
пришловголову, что есливШотландии я мог сойтизаангличанина, то в
Англии, напротив, вероятно, сойду зашотландца.Если понадобится,я смогу
без особого труда изобразить шотландский выговор;за времяпутис Симом и
Кэндлишем я накопил солидныйзапас диковинных словечек и, уж конечно, сумею
так рассказать историюТуидиева пса, чтолюбой попадется на эту удочку.А
вот имя мое -- Сент-Ив -- едва ли годится для такой роли. Но тут я вспомнил,
что в провинции Корнуэлл есть городпод таким названием, подумал, отчего бы
не выдать себя за его уроженца,и решил говорить, будто родился яв городе
Сент-Иве, а образование получил в Шотландии. Что же до рода моих занятий, то
поскольку я вовсехобластяхравнобыл профаноми,назвавдажесамую
невинную,в любуюминуту-- могубытьизобличен,то и почелзаблаго
обойтись вовсе безпрофессии.Простоямолодойджентльменс достатком,
отличаюсьскладомумапразднымиоригинальным.Странствуюпосвоей
надобности,здоровьяради,отпытливостиумаиизлюбвиквеселым
приключениям.
ВНьюкасле,первомгороде на моемпути,я завершил приготовления к
избранной мноюроли: прежде чем идти в гостиницу, купил заплечныймешоки
пару кожаных гетр. С пледом я не расставался, ибо он был дорог моему сердцу.
К тому жеон был теплый:завернувшись внего, удобноспать,есливновь
случитсяночеватьподоткрытым небом,да ещеоказалось,что человеку с
благородной осанкой он весьма к лицу. В таком виде я уже вполне мог сойти за
беспечногостранника.Вгостинице,правда,удивились, что явыбрал для
путешествиястоль неподходящее время года,но я сослался нато, чтоменя
задержалидела,и,улыбаясь,объявилсебязавзятыморигиналом.Да
провалятьсямне наэтом месте, говорил я, если не всякое время года мне по
плечу.Я не сахарный, не неженкаи неиспугаюсь,ежели постельокажется
дурно проветреннойили же, напротив,меня посыплетснежком.И ястукнул
кулакомпостолу и потребовалеще бутылку вина, как тои приличествовало
шумливому, душа нараспашку, молодому джентльмену, за какого ясебя выдавал.
Таковабыла моялиния(если можнотак выразиться) --многоговорить да
немногосказать.Застоликомвгостиницеямогразглагольствоватьо
провинции,покоторойшел,отом,хорошилидороги,оделахмоих
собутыльников, наконец,о событияхвмире ив государстве-- передомною
открывалосьширокое поледлявсяческихрассуждениииприэтомполная
возможностьничегонесообщать о себе самом.Меньше всегоя походилна
человекаскрытного; янаслаждалсякомпаниейкак никто и ктомужееще
рассказал какую-то длиннейшую небывальщинупро свою несуществующую тетушку,
после чего уже и самые недоверчивые не могли усомниться в моем простодушии.
--Как!-- воскликнулибы они. -- Чтобыэтотмолодойоселчто-то
скрывал!Даон совсем заговорил меня, без концаболтал про своютетушку,
прямо все уши прожужжал. Ему только дай случай, и уж он выложит вам всю свою
родословную от самого Адама и все свои богатства до последнего шиллинга.
Один почтенный, солидный постоялец так был растроган моей неопытностью,
чтоодарилменяпарочкой добрыхсоветов. Он сказал,чтоя, в сущности,
совсемеще юнец-- вту пору у меня былакрайне обманчивая наружность, и
большедвадцатиодногогодамненедавали,аэтоприсложившихся
обстоятельствах было весьма драгоценно, -- что общество вгостиницах весьма
разношерстное, илучшебы мне вести себя поосмотрительней, ну и так далее,
всев том же духе. На этояотвечалему, что сам никомуне желаю зла и,
провалиться мне на этом месте, не жду худого и от других.
-- А вы, видно, из того, прах их побери, опасливого племени, котороея
с пеленок терпеть не мог, -- говорил я далее. -- Вы изтех, которые себе на
уме. Весь мир так и делится, почтеннейший: на тех, которые себе да уме, и на
простаков! Ну так вот, я -- простак.
-- Боюсь, что вас быстро обдерут как липку, -- заметил он.
Я предложил ему побиться обзаклад, ноон только качал головою и живо
от меня отошел.
С особенным восторгом разглагольствовал я о политике и овойне.Никто
неклял французов беспощаднейменя, никто с такойгоречью не отзывался об
американцах.Икогдаприбыланаправлявшаясяна северпочтоваякарета,
украшенная остролистом, икучеристраж, уже осипшие, возвестили и намо
победе,я такразошелся, что выставил всейчестной компаниичашупунша,
который сам смешали разлилщедройрукою, и даже разразился небольшим, но
прочувствованным тостом:
--За нашублестящуюпобедунаНивеле!Да благословитбоглорда
Веллингтона!Ида будет егооружие победоносным на веки веков!-- Иеще
прибавил: --Горемыка Султ! [16] Пустьзададут ему еще разокперцу тем же
манером!
Наврядликогда-нибудьещекрасноречиенаграждалосьстоль бурными
рукоплесканиями, навряд ли кто-нибудь пользовался большим признанием, нежели
я вэтот час.Ну и ночкуже мы провели,уж можете мне поверить! Кое-кто,
поддерживаядруг друга, спомощьюкоридорных добралсядосвоих номеров,
остальных сон свалил тут же, на полеславы; и на другое утро, когда мы сели
завтракать,взорамнашимпредсталаредкостнаяколлекциякрасных глаз и
трясущихсярук.Придневном светепатриотизмуже негорелтаким ярким
пламенем. Да необвинят меня в равнодушии кнеудачамФранции! Одному богу
известно,какая меня снедала ярость. Как жаждал я в разгар пьяноговеселья
накинутьсянаэтостадо свиней и столкнутьих лбами! Но незабывайте, в
какомяочутилсяположении; незабывайте также,что беспечность,столь
присущаявсякому галлу,составляетсущностьмоей натурыи, как дерзкого
мальчишку,увлекаетменя подчас на поступки самыенеобдуманные.