Это чтоб сомнений не было. У насиразговорзаписан,будь
уверен.
- Круто, - сказал Степа.
- И ты таким людям платишь, Степан Аркадьевич. Как же так?
Степа виновато развел руками.
- Я не знал, - сказал он. - Откуда мне было знать, что они эти...
вращающиеся финансовые террористы.
Лебедкин опять засмеялся; и Степе снова стало не по себе.
-Нет,СтепанАркадьевич,-сказалЛебедкин.-Финансовые
террористы не они. Финансовый террорист у нас ты.
- Это как?
- А так. Подумай.
Степа начал думать. Ясность в уме наступила довольно быстро.
- Ara, - сказал он. - Ага... Кажется, понимаю. Яведьправильно
понял?
- Правильно, - кивнул Лебедкин.
- И как теперь, если да?
Лебедкин поглядел на майора связи.
- Ну какнатакогопарнязлиться.Правильносказалрусский
классик, “быть можно дельным человеком, ни разу срока не мотав”.
- Там не так, - сказал майор связи. - Там кончается “ни разу зону
не топтав”.
Возниклапауза.Степазаметил,чтоунегопочтиполностью
восстановился слух. Он слышал доносящийся с улицы шуммашин.Детский
голос прокричал “Дура! Не хочу!”. Где-то далеко-далеко гудел самолет.
- Ну что, простим на первый раз? - спросил наконец Лебедкин.
Майор почесал голову.
- Простим, - сказал он. - Если перестанет терроризмом заниматься.
- Слышал, Степан Аркадьевич? - строго глянул на Степу Лебедкин. -
Чтоб больше никакого терроризма у нас не было. Я не шучу.
- Понимаю, - скромно сказал Степа. - Постараюсь. Научите жить по-
новому.
- Встречаться будем раз в месяц, - сказал Лебедкин. - Как говорил
государь Александр Павлович, при мне все будет как при бабушке. Акак
прибабушкебыло,явиделвдырочку,хе-хе-хе-хе...Такчто
расслабься, Степан Аркадьевич, расслабься. Business as usual.Я,как
тебя увидел, сразу понял, что ты к этим говнюкам никакого отношения не
имеешь. Так что, если проблемы будут, с законом илинаоборот,звони.
Вот мой мобильный.
Лебедкин уронил на стол маленькую карточку.
- Вроде все у нас? - спросил он дружелюбно. Степа кивнул.
Лебедкин взял папку, из которой перед этим вынырнуласпутниковая
фотография, и вынул из нее другой лист.
- Тогда подпиши, - сказал он, кладя его перед Степой. - Чтобы я в
арбитраж мог пойти в случае чего, хе-хе-хе-хе...
Степа поглядел на стол. Перед ним лежал гербовый бланк с коротким
печатным текстом:
Меморандум о намерениях
Я, Михайлов Степан Аркадьевич, все понял.
Подпись:
Степа хотел было спросить, каким образом у Лебедкинаоказалсяс
собойлистсеговпечатаннымименем,еслиондействительноне
приглашал его на встречу.
Но он не задал вопроса. Отчасти потому,что
не хотел лишний раз услышать странный смех капитана. А отчасти потому,
что такой поступок вошел бывпротиворечиесдухоммеморандумао
намерениях, показывая, что он чего-то до сих пор не понял. А ясно было
все. Он вздохнул, поглядел на стойку, где так и стоялалаковаялодка
(отчего-то показавшаяся похожей на чеченскуюпогребальнуюладью),и
вынул из кармана перьевой “Mont-blanc”.
34
Бойня в “Якитории” наполнила Степину душуужасомиомерзением,
которые любой нормальный человек испытывает от близости насильственной
смерти. Несмотря на это, он вынырнул из кровавой купели полныйсили
оптимизма.Причинабылапростой:сменакрышипроизошлатретьего
апреля, то есть третьего числа четвертого месяца.Яснеечисло“34”,
наверно, не могло себя явить, разве что воплотиться в мессиистремя
ногамиичетырьмяруками.Поэтомудобравшийсянаконецдонего
парадигматический сдвиг вызвал в Степетожевосторженноечувство,
которое поэт Маяковский в свое время выразил всловах:“Сомненийне
было - моя революция!”.
Новое пришло к Степе с большимопозданием.Постояннаяблизость
Исы и Мусы мешала поверить в реальность происходящих в стране перемен.
Теперь, когда главнуюзанозувынулиизмозга,горизонтпоказался
безоблачно-чистым. Но сомнение все равно мелькнуло на дне души:Степа
помнил, что за границей при написании датысначаластавятмесяц,а
потом уже число, и тогда выходило, что жизнь по новымпорядкамсулит
ему самое настоящее “43”. Но с этой мыслью жить было нельзя,иСтепа
не хотел даже начинать ее думать.
Ветер смерти, подувший совсем рядом, временно сделалегосмелым
человеком - он понял, что боялся не того, чего следовало, и, как часто
бывает, до следующего сильного испуга перестал бояться чего бытони
было вообще. Этим и объяснялся тотбезрассудныйпривет,которыйон
послал новойэпохе.УМюсбылзнакомыйрекламщик,которогоона
называла “циничным специалистом” и оченьхвалилавпрофессиональном
смысле. Степа проплатил рекламную плоскость на Рублевскомшоссе,как
раз в том месте, к которому выводила тропинкасегодачи.Наэтой
плоскости поместили огромную эмблему ФСБ - щит и меч -ипридуманный
специалистом текст: “ЩИТ HAPPENS!”<Отанглийского“shithappens”-
“проблемам свойственно возникать”.>
Через несколько дней ему позвонил Лебедкин.
- Слушай, - сказал он, - я тут поРублевкепроезжал.Гдетвоя
наружка стоит... Насчет картинки все ништяк. Вот толькотексткакой-
то...
- А что такое? - спросил Степа.
- Ты закон о языке знаешь? Нувот.Чтобэтоанглийскоеслово
убрал на хуй.Чтоунасрусскихмало?Подумай,Степа,подумай.
Картинку не трогай, а надпись подлечи.